Рут Уокер - Клуб разбитых сердец
Она долго водила его за нос, наконец позволила, после изнурительной осады, затащить себя в постель, а через два месяца произошло венчание в старой церкви Святой Марии, за которым последовал прием с большим наплывом именитых гостей, что нашло свое отражение в светской хронике.
Но вскоре выяснилось, что Шанель ошиблась снова. Во-первых, Жак был далеко не богат, во всяком случае, не так богат, как она думала, а главное, он оказался скуп, как Гобсек.
Вытянуть из него деньги стоило колоссальных усилий, и лишь то обстоятельство, что имя Деверю открывало доступ в высшее общество Сан-Франциско, удерживало ее до поры до времени от развода.
Но теперь он зашел слишком далеко. За последний год с ним вообще невозможно стало иметь дело, а недавно Жак заявил, что урезает ее содержание до четко определенных границ и, более того, настаивает, чтобы она прекратила свои выходы в свет.
Спорить Шанель не стала. Какой толк возражать ничтожеству, да еще и упрямому, как осел. Она просто круто повернулась и направилась прямиком к телефону звонить Арнольду Уотерфорду, адвокату, который вел ее первый бракоразводный процесс.
Вот так и оказалась она в свои тридцать четыре года в приемной Арнольда Уотерфорда, вооруженная длинным перечнем претензий к Жаку Деверю. Как это доченька назвала ее, услышав о разводе? Вечной неудачницей? Ну что ж, когда у Ферн появится новый отчим, не только богач, но и по-настоящему светский человек со связями, она еще поблагодарит мать.
Шанель беспокойно поерзала и бросила взгляд на золотые часики. Уже почти двенадцать, где же он, черт возьми? Ведь она сказала секретарше, что в час у нее другая встреча – что было не правдой – и что она устала ждать, что было правдой.
Эта дамочка, пародия на женщину, только плечами пожимает.
– Наверняка мистер Уотерфорд будет с минуты на минуту, – чопорно сказала она, когда Шанель подошла во второй раз. – Видимо, его задерживают какие-то важные дела, обычно он исключительно пунктуален.
Заскучав от чтения старого выпуска «Архитектурного обозрения», Шанель отложила в сторону журнал и поочередно оглядела женщин, собравшихся в приемной. Рыжая с этой сумасшедшей прической ее совершенно не заинтересовала, Дешевка – таков был ее приговор. Две другие уже были здесь, когда она пришла, и, похоже, изнывали от нетерпения. Будь та, что сидит слева, постарше, можно было бы подумать, что сна бредет в арьергарде молодежной революции, – выгоревшие, развевающиеся волосы, да и одежда под стать. Похоже, у нее менструация. Одежда, впрочем, дорогая, только явно из сундука либо в лавке старьевщика куплена. И все-таки в этой женщине что-то было – чувствуется, что она не из простых.
И лицо знакомое, где она могла ее видеть?
Другая, в пиджаке от «Брукс бразерс», юбке из шотландки и сапогах, выглядела совершенно иначе. Симпатичная, совсем еще молодая. Пожалуй, фунтов десять лишнего веса, но зубы и густые блестящие волосы – просто загляденье.
Была бы настоящей красавицей, если бы занималась своей внешностью.
Не мой круг, решила Шанель и переключила внимание на вновь прибывшую, которая как раз усаживалась рядом. Типичная жительница предместья. Туфли-лодочки, которые всем своим видом словно бы кричат: «для городских улиц», наверное, куплены в «Мейсиз», оттуда же и пальто из поддельного кашемира. С другой стороны, кожаная сумка стоит наверняка больше, чем все остальное вместе взятое. Подарок, решила Шанель. Рождественский подарок, какой дарят жене, если муж попадется в руки какому-нибудь оборотистому продавцу.
Шанель почувствовала, что ее тоже рассматривают, и машинально улыбнулась. Соседка улыбнулась в ответ, но как-то странно, только нижней половиной лица. Ей больно, бедняжке по-настоящему больно, подумала Шанель, испытывая редко посещавшее ее чувство сострадания.
– Вам на какое время назначено? – участливо спросила она.
– На половину двенадцатого. Секретарша говорит, что вы все впереди меня.
– Если он не появится сию минуту, мне лично придется уйти, – пожала плечами Шанель.
– А вы… – Женщина смущенно замолкла. – Впрочем, извините, это не мое дело.
– Да чего там, все мы здесь по одному и тому же делу.
Так что нечего стесняться. Это у вас впервые?
– Ив последний раз. – Лицо у соседки вытянулось.
– Ну, у меня это второй развод, но в монастырь я не собираюсь. Вообще-то говоря, у меня уже… – Шанель недоговорила, скосив взгляд на женщину, которую она мысленно обозвала Дитя Цветов. Ну конечно! Ее зовут Ариэль… Ариэль как ее там. Они однажды виделись на благотворительном обеде. Та пришла в сопровождении Лэйрда Фермента, который представил ее, кажется, как кузину. Замужем за психиатром и, судя по всему, разводится. Неудивительно, что она странно одета. Когда у тебя, как у всех Ферментов, денег куры не клюют, можно хоть в дерюгу облачиться, никто и бровью не поведет.
– У вас уже?.. – вернула ее к оборванному разговору соседка.
– Не важно, – вежливо улыбнулась Шанель. – Наверное, нам пора познакомиться. Меня зовут Шанель Деверю.
– Стефани Корнуолл. У вас чудесное имя.
Голос ее звучал сдавленно, и Шанель внезапно почувствовала раздражение.
– Да бросьте вы переживать, – отрывисто сказала она. – Развод надо воспринимать спокойно, как вещь вполне естественную – Боюсь, не получится. Мне кажется, это самое страшное, что у меня было в жизни.
– А почему бы не подойти к этому с другой стороны?
Почему бы не сказать себе: у меня появляется шанс начать все сначала? И кто знает, как все обернется.
– Это верно. Кто знает, как все обернется, – уныло откликнулась Стефани Шанель заметила, что дамы, сидевшие в мягких креслах, перестали болтать и прислушиваются к ним. Она воспользовалась этим, чтобы втянуть в беседу кузину Лэйрда.
– Слушайте, а мы вроде знакомы, – оживленно затараторила она. – Вы ведь кузина Лэйрда Фермонта, верно?
– Да, но разве… Точно, мы виделись на этом жутком… – Она вспыхнула и замолкла.
– Да, действительно, кошмарная была тусовка. И блюда несъедобные, и речи эти тягучие. Если б не благотворительность, ноги моей там не было бы. Помню, я еще тогда хотела с вами поближе познакомиться, да разве в такой толчее поговоришь!
– Куда там. Ненавижу толпу. Алекс говорит… – Внезапно Ариэль сникла, на глазах у нее появились слезы.
– Алекс – это ваш муж? – спросила темноволосая.
– Да. Он говорит, что надо появляться на людях, но дело всегда кончается тем, что я забиваюсь куда-нибудь в угол и мечтаю, когда же наконец можно будет вернуться домой.
Алекс – другое дело, он хорошо себя чувствует в обществе, умеет буквально в нескольких словах сказать так много, и ему даже голос не приходится повышать, чтобы услышали…
