Ребекка Форстер - Секрет успеха
— Хотите выйти наружу? — спросил Флетчер, указывая на открытую смотровую площадку.
Чар отрицательно покачала головой и наконец отодвинулась от Флетчера. Ее руки нехотя соскользнули с его свитера, и она, подойдя к окну, прижала ладони к стеклу. И в тот же момент услышала звук, ставший уже таким знакомым. Щелчок и жужжание, издаваемое фотоаппаратом Флетчера. Не глядя на него, девушка спросила:
— Почему вы так часто фотографируете?
— Потому что вы прекрасны. Я говорил вам об этом в Дель-Мар и говорю теперь, и не устану этого повторять, пока вы не прогоните меня. Очень надеюсь, что этого никогда не случится. Тогда я смогу наблюдать за вами сквозь свой объектив, создать фотохронику вашей жизни. И так будет всю жизнь, до самой старости.
— Может быть, вы сами захотите уйти, когда встретите кого-нибудь, кого посчитаете еще прекраснее.
— Может быть, — с сомнением в голосе ответил Флетчер.
— Расскажите мне о вашем плане, — попросила Чар, испугавшись, что здесь, на вершине башни, наедине с Флетчером она забудет обо всем и совсем потеряет голову. Он должен говорить о чем-нибудь другом, а не только о красоте и о любви. Может, сама судьба соединит их жизни, если она будет сохранять благоразумие.
Флетчер отвернулся от окна и прислонился спиной к стене рядом с Чар.
— Это статья о» тихих» миллионерах. Расчетливые, но жертвующие большие деньги на благотворительность, они избегают вторжения прессы в их жизнь, потому что журналисты стараются каждому привесить какой-нибудь ярлык. На самом деле в их среде тоже есть своя собственная социальная иерархия. Они держатся просто и естественно. Этим людям, в отличие от нуворишей или политических деятелей, нет нужды производить на кого-нибудь впечатление. Одни владеют огромными состояниями, полученными по наследству, другие сделали колоссальные деньги путем удачных спекуляций или вложений в производство. Они живут в своем замкнутом обществе и вне его чувствуют себя неуютно. Все другие люди, не входящие в их круг, — только армия, призванная работать, чтобы поддерживать их богатство, красоту и комфорт.
— А вы? Вы — генерал в этой армии. Несмотря на свой снобизм, они доверяют вам. — Чар повернулась к Флетчеру, заинтересованная его рассказом о мире, в который она была вхожа, но к которому не принадлежала. — Они летают в Париж, в Милан, в Нью-Йорк к своим художникам-модельерам, парикмахерам или пластическим хирургам. По одному взмаху руки им доставят самый модный наряд, последний крик парижской моды. Им стоит только пошевелить пальцем, и он окажется у них в шкафу. Моим платьям тоже случается висеть рядом с работами всемирно известных кутюрье. Может быть, и вы найдете им место в своей статье.
— Не оригинально, — пренебрежительно бросил Флетчер и взмахнул рукой, словно отбрасывая эту идею. — Это было уже тысячу раз. Я хочу, чтобы читатель узнал этих людей с той стороны, с которой знаете их вы, создавая красивые вещи для тех, которых большинство из обывателей никогда не увидит. Я не собираюсь показывать миру ваши платья, Чар, но я хочу, чтобы мир узнал о вдохновении, из которого рождается модель, о кропотливом труде, вложенном в каждый стежок, об удивительном конечном результате этого тяжелого физического труда и полета фантазии. Я понимаю, какую важную роль ваша работа играет в жизни тех людей, что присутствовали на свадебном приеме. Платье невесты было очень эффектным, и она не сомневалась, что так и будет. Вы его придумали и вы его создали. Вы понимаете, что потратили месяц жизни на то, чтобы она один вечер чувствовала себя очаровательной?
В возбуждении Флетчер повернулся к стеклу, защищавшему их от порывов зимнего ветра. И, словно забыв, о чем они говорили, потеряв дар речи, поднял камеру, чтобы запечатлеть этот миг, подаривший ему вдохновение.
— В ваших глазах я выгляжу довольно благородно, — тихо сказала Чар, — почти как модистка при каком-нибудь королевском дворе. Словно я при свечах шью за гроши лайковые перчатки.
— Мне нравится такая аналогия, — ответил Флетчер, наводя объектив на резкость и отступая на шаг назад. — Подойдите чуть ближе. Я хочу сфотографировать вас на фоне парижских огней. — Странно, но Чар без колебаний выполнила его просьбу. — Замечательно. Спасибо.
Опустив фотоаппарат, Флетчер посмотрел на Чар.
— Швеи при дворах никогда не получали платы, соответствующей их таланту. Я уверен, что если бы вы имели громкое имя, то зарабатывали бы гораздо больше. Можно на триста процентов повысить цены на ваши модели за счет небольшого рекламного трюка.
— Да, вы не ошиблись, я небогата, — призналась Чар.
— И не делаете ничего, чтобы стать богатой? — спросил Флетчер. Чар отрицательно покачала головой. Он засмеялся. — Ну разве вы можете разбогатеть? Из того, что я видел на той свадьбе и в магазине Пилар, я понял: вы не можете удержаться, чтобы не потратить лишнюю милю ткани на каждое из ваших творений. Я обратил внимание на коллекцию из натурального шелка — не ацетатного или какого-нибудь из этих новых искусственных шелков…
— Мне кажется, натуральный приятнее для тела…
— А ваши вышивки бусинками и бисером? Этого не сделаешь на машине.
— Да, это один из видов ручной работы. Ни одна фабрика не может взяться за такой заказ.
— А старинные кружева…
— Ладно. — Чар решила положить конец этому допросу. — Вы абсолютно правы. Я зарабатываю недостаточно. Несмотря на талант, у меня нет признанной марки. Поэтому я не могу брать за свои работы столько, сколько известный кутюрье. Я не могу купить лицензию, потому что обо мне знает только горстка людей. Но счастье не заключается только в деньгах. Я создаю красивые вещи, воплощаю в реальность свои замыслы и испытываю от этого удовлетворение. Пожалуйста, приходите, фотографируйте мою мастерскую, моих помощниц, моих вышивальщиц. Приходите в любой день, когда захотите.
Ничего не ответив, Флетчер взял Чар за руку и положил ее себе на плечо. Приподняв другую руку девушки, он, казалось, приготовился танцевать и ждал только следующего такта воображаемой мелодии, которую слышал только он. Чар, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Она была готова вырваться в любую минуту. А Флетчер, чувствуя ее напряжение, ласково погладил ее руку, лежавшую у него на плече, словно успокаивая: «Не надо воевать со мной».
Он улыбнулся и притянул ее к себе. В душе его звучала музыка. Он медленно повел девушку в танце, как когда-то на свадебном приеме Дженифер. Не отрываясь, они смотрели друг другу в глаза.
— Я не хочу приходить на один день, Чар Броуди. Я хочу фотографировать вас постоянно. Меня интересует каждый миг вашей жизни. Я хочу быть рядом с вами, чтобы увековечить краткие мгновения, понимаете?
