Галия Мавлютова - Праздничный патруль (сборник)
– А я беспокоюсь, что-то Клавдия Михайловна не отвечает на мои звонки, – запричитала Алина, выдавливая слезу из собеседницы.
– В больнице она, в больнице, инсульт у нее, сын довел, – вздохнула соседка матери Минаева.
– Жанна Львовна, мне ваш телефон Клавдия Михайловна дала, давно, на всякий случай, – соврала Алина, впрочем, густо покраснев от своей невинной лжи.
В эту минуту она ощущала себя опытной аферисткой. Крупной мошенницей. В общем, прожженной кидальщицей и клофелинщицей, на которой клейма ставить негде.
– А ты, девушка, случайно, не Олежкина подружка? – вдруг забеспокоилась Жанна Львовна.
Алина на секунду затормозила. Признаваться или не признаваться? Скажешь, что Олежкина подружка, старушка трубкой шваркнет, если нет, тогда кто она? Племянница, внучка или дочь старого друга Клавдии Михайловны. Алина лихорадочно перелистала несколько страниц дела. Никаких старых друзей Клавдии Михайловны там не значилось. И племянниц там не было. Внучек и подавно.
– Да, – нехотя призналась Алина, – подружка. Мы в школе вместе учились.
– А-а, понятно, – обрадовалась Жанна Львовна, – пропал твой Олежка. По плохой дорожке пошел.
Соседка утратила подозрительность и полностью доверилась Алине Кузиной. Им было о чем поговорить. В женской беседе заключаются тридцать три удовольствия, и пунктом первым значится страсть, затем воодушевление, далее – по списку. Две женщины, пожилая и молодая, долго перемывали кости Олежке, его матери и еще двум дружкам, о которых в деле не упоминалось. На мытье костей Минаева и его окружения ушло ровно сорок минут. Алина наблюдала за секундной стрелкой, ведущей отсчет женской болтовне. Часы являлись сторонним наблюдателем. Анализировать тонкости женского общения не входило в их обязанности. Наконец, Жанна Львовна выдохлась:
– А сейчас Олежка живет у сожительницы, в Приморском районе. На Озерном проспекте. Все вещи Клавы вынес. Все. Ничего не оставил, наркоман проклятый! А эта, как ее, ну, его сожительница, Машка Перова, она ему помогала. Я сама видела!
Это знаменательное «я видела!» Жанна Львовна произнесла со вкусом, дескать, что было, то было, ни отнять, ни убавить.
Алина только кивала в такт желанным словам. Она боялась пропустить момент, когда нужно будет вставить всего один вопрос. Кажется, этот момент настал.
– Надо бы встретиться с Олежкой, сказать, что у Клавдии Михайловны инсульт, – доверительно зашелестела в трубку Алина, – вы не помните, где эта Машка живет? Вам Клавдия Михайловна не говорила?
– Говорила, как же не говорила, Клава – аккуратная женщины была, прости меня, Господи! Сейчас поищу, книжку, куда-то засунула…
Жанна Львовна исчезла из эфира. Алина прислушалась. Шаги медленно удалялись. Вскоре все стихло. Она, что, записную книжку в антресоли прячет?
– Пиши, Озерный проспект, дом 7, квартира 39. А вот и Олежкин телефон нашла, будешь записывать?
Алина не верила случайно привалившему счастью. Адрес, номер телефона, имя сожительницы, и все это богатство получено, не выходя из служебного кабинета.
– Девушка-девушка, а как тебя звать-то? – крикнула Жанна Львовна в глохнущую трубку.
– Алина Юрьевна! – крикнула Кузина, впрочем, понимая, что Жанна Львовна никогда не узнает ее имени, потому что не услышит, так как связь уже прервалась, а сама Алина бежит по коридору в поисках Батанова. В плохом варианте сойдет и Воронцов. О Славе Дорошенко она не хотела думать. Он был неприятен Алине. Было в нем что-то такое, мерзкое и пакостное, а что, Алина не могла объяснить. Она еще плохо разбиралась в человеческой психологии.
Батанова никто не видел. Кузина заглянула во все кабинеты и отделы, забежала даже в канцелярию, затем влетела в приемную, сбив по пути с ног парочку участковых и одного патрульного постового. Участковые и постовой удержались на ногах, но покрутили пальцами у виска, дескать, девушка с большим приветом, но Алине не до них было. Она вихрем носилась по отделу. Впрочем, ни Батанова, ни Воронцова, никого, даже мерзкого Дорошенко в отделе не было. Как будто все от нее попрятались.
* * *Дорошенко осторожно повернул ключ. Оперативники сидели за столом, внимательно разглядывая измученного Батанова.
– Костян? Говори уже, у нас нервы сдают.
Оперативники загалдели. Каждый стремился высказать свою точку зрения, никто не слушал друг друга. В кабинете стоял монотонный гул, словно рядом работал горячий цех по переработке утильсырья.
– Товарищи офицеры! Отставить!
Константин Петрович медленно обвел взглядом личный состав угонной группы. Кузиной не было. Мужчины решили провести тайное совещание без нее. От Алины прятались, чтобы не натолкнуться на прямой вопрос. Все уже поняли, что Кузина из тех женщин, которые сначала говорят, а потом думают.
– В главке нашу группу поставили на контроль. В Новый год работают все!
– Как это – все? – хором выдохнули оперативники.
– Так! Все. Отменены отпуска, отгулы, с больничных всех вызвать. Таков приказ. Все работаем с Алиной Юрьевной.
Батанов не заметил, что впервые назвал Кузину по имени и отчеству. Оперативники молча переглянулись. Они не ожидали такого поворота событий.
– А как же Новый год?
Батанов стал меньше ростом. Прямо на глазах уменьшался в размерах.
– Отставить! Сам не ожидал, что придем к такому финалу. Не знаю, что делать…
– Петрович, мы задержим Минаева, но не сейчас! После Нового года.
– В главке просили передать, что Минаева нужно задержать до Нового года. Именно по этой причине Кузиной подписали рапорт. Вон оно, как все сложилось. Кто бы знал!
Воронцов не выдержал – встал и подошел к окну. Прохожие, согнувшиеся под тяжестью праздничных пакетов, подгоняемые морозцем, дружно трусили куда-то. Все по своим делам и норам. Сотрудники, сидевшие за столом, продолжали рассматривать Батанова. Все молчали.
– Я согласен работать, – сказал Воронцов, возвращаясь за стол. – Только без Кузиной. Это условие!
– Ты, Дима, поезжай в главк и ставь там свои условия! – вспылил Батанов. – У меня семья распадается. Жена уже два дня не разговаривает. Если я ей скажу, что меня не будет в новогоднюю ночь, я могу искать себе невесту.
– Костян, не дрейфь, жена уйдет, на Кузиной женишься. Она девушка свободная, без комплексов.
– Воронцов! Отставить!
В его голосе прозвучало что-то трагическое. Воронцов стыдливо умолк.
– В общем, все работаем! Без глупостей.
– А наш аналитик? Она-то что делает? Куда ее девать? – вразнобой понеслись вопросы.
– Пусть сама по себе. Мы ей мешать не будем, – устало разъяснил ситуацию Батанов.
