Вера Копейко - Аромат обмана
— А что за духи? — спросила темноволосая гостья. Она повернула аккуратно стриженную голову к Костасу. У нее, заметил он, длинная гибкая шея, о чем она хорошо знала.
— Я купил какие-то необыкновенные духи, — он пожал плечами. Гостья прошлась взглядом по его накачанным плечам. — Мне выбрала их продавщица.
Мария вернулась с коробочкой.
— Вот хорошо, не раздела флакончик догола. Не успела. Читаю. Нет, лучше ты, Костас, — поморщилась она, снимая очки. — Они мне мешают.
Костас взял коробочку. Он бормотал себе под нос, быстро читая состав.
— Во-от оно что! — расхохотался он. — Фемин Энерджи Арома! Кажется, я знаю, что это. Сейчас проверим.
Он достал сотовый телефон, вошел в Интернет.
— Итак, это смесь амбры, мускуса и цибета. Они, как уверяют эндокринологи, повышают уровень эстрогенов и создают образ секси-леди.
— Мать дорогая! — воскликнула Мария. — Ты сделал меня секси-леди! Так вот почему этот тип наставил на меня свою пушку! Я… ну да, я точно помню, утром полила себя твоими духами.
Гостьи хохотали, нюхали, брызгали на себя по настоянию хозяйки. Обещали рассказать, сколько поклонников придется скинуть с парапета, когда они пойдут гулять на набережной.
— Не ходи за ними, Костас, — нарочито строго предупреждала Мария. — Я не хочу, чтобы они вцепились друг другу в волосы из-за тебя.
Костас тоже смеялся. Он согласился наконец выпить коктейль вместе с дамами. Но что-то мешало ему расслабиться до конца. Какая-то мысль пыталась прорваться сквозь гомон других мыслей.
Неужели правда, что мужчины ведутся от запаха подобных духов? Но ведь Мария не придумывает. К тому же рядом с ней сидела женщина в том возрасте, когда собственные гормоны не молчат.
Он вышел из дома в сад. Розы обступили его, прекрасные, но почти без запаха. Он с трудом привыкал к этому, по привычке тянул нос к олеандрам, с недоумением отстранялся. Сначала ему казалось, что его обоняние притупилось от множества ароматов, прежде незнакомых. Но потом понял — или запах, или красота. Неяркие подмосковные цветы пахли так, как не снилось здешним розам.
Так тонко и чисто пахло от Евгении. Он всегда удивлялся — даже слякотной осенью, холодной снежной зимой на самой оживленной трассе от нее пахло именно так. Это не духи, знал он, но ее собственный аромат.
Он вышел из розария, пересек газон и подошел к церкви. Тетка Мария не удержалась и построила свой отдельный храм. Теперь Костас знал, почему в Греции столько церквушек. Не из-за особенной набожности, внезапно охватившей состоятельных людей. Дело в другом — было время, когда правительство объявило: тем, кто построит свою церковь, будут снижены, а то и на время отменены налоги. Говорят, в стране на девятьсот маленьких церквей стало больше. В них на службу по семейным праздникам приглашают священников.
Он осмотрел дверь, подергал замок. Как бы хотел он войти сюда с Евгенией и… Он не знал, венчают ли в таких церквях.
Костас сел на ступеньки, подпер рукой подбородок. Как жаль, что так глупо вышло. С одной стороны, он уважал принцип Евгении — если мужчина способен изменить однажды, он может это сделать снова. Сам видел — так бывает. Тому пример его немецкий приятель, с которым они познакомились в Дахабе, на Красном море, — в Египет он ездил еще до того, как переселился в Грецию. Парень женат, его беременная жена осталась в Гамбурге, а он проводил ночи с ныряльщицей из Швеции.
Потом они встречались в Москве с этим парнем, он рассказал, что у него родился сын. В Гамбурге, слава богу, усмехнулся Костас. Не в Стокгольме.
Он тоже хотел сына, дочь, много детей. Но только тех, которых родит Евгения. Ева.
Он улыбнулся. Они с Лилькой здорово придумали — Лилит и Ева. Они рассказывали ему, как проверяли на верность мальчишек, которые волочились за Евгенией… Это тоже ему нравилось. Ты молодец, Лилит, хвалил он Лильку.
А потом проверили его? Костас резко выпрямился. Да, проверили. Испытания он не выдержал.
Но почему все-таки? К Лильке его никогда не влекло, что же случилось с ним в тот вечер? Ведь он не пил ничего, даже пива.
Он обошел вокруг церквушки. Вернулся к двери. Снова подергал, будто надеялся, что если войдет, то узнает ответ. Он поднял голову, посмотрел на иконку над входом. Святой Николай взирал на него — с сочувствием. Или он хочет навести на мысль… подсказать?
А может быть… у Лильки были какие-то духи?
Но он бы почувствовал.
Он помнит, как уткнулся носом между ее грудей, они сдавили ему ноздри, ничего, кроме запаха кожи, только он, сладковатый… Не такой свежий, как у Евгении. С тех пор он много читал и узнал о запахах кое-что. Мы пахнем тем, что едим. Евгения любила фрукты, а Лилька не могла жить без мяса.
Помнил он и другое, как бы не хотел забыть — собственное отчаяние. Он знал, что должен оторваться от Лильки, но его плоть искала свой путь. Лилька не впускала его. Она завлекла его, играла с ним, но не давала сделать то, за чем влекла. Она возбуждала, доводила до экстаза, но уворачивалась.
Это была чистая правда, когда он кричал Евгении:
— Ничего не было! Ничего!
Уже после, когда Евгения не поверила ему, он сам засомневался.
Иногда его охватывала злость на Евгению. Хорошо, даже если бы что-то произошло по дури, глупости, неизвестно, почему еще? Неужели это причина для разрыва навсегда?
Но полного разрыва нет, успокаивал он себя. Это размолвка, рана затянется со временем. С того дня он старался не замечать призывные взгляды женщин, он жаждал взгляда только одной.
Костас звонил Евгении, она говорила с ним, он заставлял себя думать, что этого ему достаточно. Пока достаточно, по крайней мере, его разуму. С плотью можно договориться — мужчины знают, как.
А она? Как Евгения справляется с собой, с тревогой думал он ночами. Она пылкая женщина, нежная. Она из тех, кого надо обнимать каждую ночь, ласкать и нежить.
Костас не верил, что Евгения выбросила его из головы. Тетка Мария часто летала в Москву. Она виделась с Ириной Андреевной, с Евгенией, говорила, что все будет хорошо… Тетка всегда любила его больше других племянников и племянниц.
— Никого нет в ее сердце, успокойся, — твердила она ему. — А я есть? — хотел спросить он. — Евгения занимается только приманками. Больше ничем. Феромоны, феромоны, феромоны… Наследство надо отрабатывать. Сам знаешь — бабушка и мать приготовили ей занятие на всю жизнь. Подруга тоже работает у Карцевой.
Костас почувствовал, как загорелась кожа под футболкой. Лилька могла приманить его феромонами?
Костасу стало зябко. Он посмотрел на небо, оно, как и прежде, оставалось безмятежно-голубым. Потом его взгляд прошелся по морю — оно спокойно, полный штиль. Это внутри у него хмуро и мятежно…
