Сильвия Аваллоне - Стальное лето

— Да, я действительно уволился.

Сердце Сандры ухнуло куда-то вниз.

— Но давай посмотрим объективно. — Артуро поднялся и картинно покачал пальцем. — Объективно говоря, я не мог продолжать там гробиться, терпеть всяческие притеснения — и все это за мизерную плату! В общем… — Он сглотнул, чтобы потянуть время и подыскать слова. — В общем, мне представилась возможность… какая представляется раз в жизни! Новая работа, Сандра, настоящая. Клянусь, не работа, а клад!

— И что же это за клад?

— Торговля, Сандра! Антиквариат, произведения искусства — надежная область, гарантированный заработок. Ты же знаешь, я всегда интересовался такими вещами. Торговля — это мой конек, а теперь мне представилась возможность! — Артуро говорил, заражаясь энтузиазмом от собственных слов.

«Боже, он действительно верит в эту хрень», — подумала Сандра.

— Один хороший друг предложил мне войти в дело. Антиквариат! Это развивающийся рынок, рынок, расширяющий границы!

— Антиквариат… — свистящим шепотом повторила Сандра. — И кто же этот твой друг?

Артуро пару раз кашлянул, чтобы прочистить горло, и ответил:

— Паскуале.

Сандра мгновенно побледнела.

— Паскуале?!! — закричала она. Это не тот ли Паскуале, у которого абонемент в каталажке? Который больше времени провел в тюрьме, чем с собственной семьей?!

Артуро снова почувствовал себя последней сволочью. Однако он быстро оправился:

— Да нет же, Санра, ты не поняла. Паскуале — прекрасный человек, добряк, просто ему в жизни не повезло… Антиквариат… ну, то, чем я собираюсь заниматься…

Сандра знаком попросила его замолчать и поднялась со стула.

— На самом деле, Артуро, — сказала она, — на самом деле мне тебя даже жалко. Ты и сам не понимаешь, какие бредни несешь.

Ночью Сандра долго смотрела на спавшего рядом с ней человека. Бедный, бедный Артуро… Она вышла за него замуж, она родила от него детей, и никто, ни сейчас, ни позже, не сможет заменить… Несмотря на это, она всерьез подумывала о разводе.

Жить с Артуро невозможно. В конце концов, она несет ответственность — хотя бы перед детьми. Что она им оставит? Долги? Ждать больше нечего, и развод — единственный выход. И все же она любила этого мужчину…

Сандра зарылась лицом в подушку и закрыла глаза. Сон не шел. Да, надо разводиться, всему есть предел. Тишину ночи разрывали крики с улицы, по дороге на бешеной скорости проносились автомобили.

Хорошо бы все начать сначала и иметь в распоряжении восемь или десять жизней…

Ей вспомнился отец, герой Сопротивления, получивший медаль из рук президента. Он проработал всю жизнь и даже потерял ногу на том же заводе, откуда уволили ее мужа.

Артуро… Она мысленно вернулась в тот жаркий августовский день, когда в сосновом лесу Фоллоники, более двадцати лет назад, впервые встретила своего мужа. Будущего мужа… Тогда она сразу поняла — по тому, как он себя вел, как закуривал, как трепался о каких-то прожектах, — что человек он бестолковый.

Поняла — и дальше что? Разве нельзя ничего изменить? Ведь каждый сам решает, как выстраивать свою жизнь. Один становится вором, а другой — сыщиком, или рабочим, или продавцом в гастрономе «Кооп», или проституткой… Все это личный выбор, и никакой Берлускони не может на него повлиять.

«Завтра же позвоню адвокату, — решила Сандра. — Да, мне хорошо с этим мужчиной в постели. Но я хочу быть другой — настоящей».

Алессио несся по пустынной дороге, освещаемой редкими тусклыми фонарями. Было одиннадцать вечера. Магнитола грохотала на полную мощность.

Его «пежо» не спутаешь ни с каким другим, потому что на нем три спойлера, как на бэтмобиле. Еще и корпус опущен на целых десять сантиметров — так круче. И все же мечтой Алессио оставался «Гольф GT».

Рядом с Алессио, выставив локоть в окно, сидел Кристиано, друг детства. Оба были не пристегнуты. Разговаривать они не могли: музыка забивала голоса. Впрочем, Алессио не любил болтать.

В десять, когда закончилась смена, он смыл под душем коксовую черноту с тела, проштамповал карточку и прыгнул в машину. Позади были восемь часов сидения на мостовом кране. Другой бы взвыл, а ему хоть бы хны. Какой сон в субботу вечером, да еще летом! На дискотеках полно телочек!

Алессио заехал за Кристиано, потом в придорожной пиццерии съел пару кусков пиццы и, прихватив пиво, понесся на машине в темноту окраин. Следя за дорогой с привычной сосредоточенностью, он промчался вдоль корпусов «Магоны», оставил позади рабочие кварталы и теперь ехал мимо порта.

— Может, в «Джильду» поедем? — прокричал Кристиано.

Алессио не ответил. На сталелитейном заводе он проработал семь лет из своих двадцати трех — какое-то время разгребал уголь, потом чугун, и вот совсем недавно его определили на мостовой кран. Но от работы он не получал такого кайфа, как от вождения. Когда он мчался по дороге под оглушительный рев музыки, кровь быстрее пульсировала у него в венах. Чаще всего Алессио слушал хард-техно, в том числе и на заводе, воткнув в уши наушники МРЗ-плее-ра. Сталь цвета крови и навязчивое тынц-тынц в ушах заставляли его чувствовать себя, как на войне.

— Алё! Говорю, может, в «Джильду» махнем?

Алессио свернул с шоссе, и под колесами зашуршал гравий. Фонарей здесь не было, поэтому пришлось сбавить газ.

— Нет, в «Тартану» поедем, — сказал он спустя какое-то время.

Машину тряхнуло на рельсах. Заводские поезда-чугуновозы опасней всего. С центрального поста за ними никто не следит. Один миг — и тебя раздавит всмятку.

На сей раз обошлось. Алессио припарковался под большими параболическими антеннами. Толла — любой житель Пьомбино, кроме, конечно, розовых сосунков, знал, что это за место. Стоя на этом холме, можно было сжать в ладонях весь город целиком.

К счастью, сегодня здесь не было ни парочек, уединившихся в салонах автомобилей, ни подростков, покуривавших марихуану. Им повезло — кроме них, на вершине холма никого не было.

К глубокому сожалению Кристиано, Алессио выключил магнитолу. Теперь тишину нарушал только далекий гул «Луккини».

— Почему ты не хочешь в «Джильду»?

— Неохота платить шлюхам.

— Ух ты, какие мы сердитые! — Кристиано не на шутку разозлился. — Там сегодня и ловить нечего, в твоей «Тартане»! Может вообще ничего не обломиться.

— Да мне по барабану, что там тебе обломится. Хочешь — поедем в «Тартану», не хочешь — вылезай, и свободен.

Кристиано замолк. Он хорошо знал своего друга и понимал, что настаивать нет смысла. Вытащив из кармана дозу, он снял зеркальце заднего вида и в полной тишине приступил к ритуальным действиям.