Эмма Дарси - Повелительница грез
Внезапный дождь мог размыть дороги и задержать их в пути на долгие часы. Рейс мог быть отменен или перенесен на другое время без каких-либо объяснений или извинений. Стрельба, неожиданно начавшаяся в Рио, вынудила их сделать в дороге большой крюк. А затем беспорядки в Ла-Пасе. Все надеялись, что неприятности позади, но кто знает?..
Зато они повидали столько чудес и невероятных мест: сам Ла-Пас с его Лунной долиной, памятники древних инков в Куско, мрачная и жуткая атмосфера города-призрака в Мачу-Пикчу, неповторимый вид водопадов Игуасу, прекраснейший Рио со знаменитой статуей Спасителя, Буэнос-Айрес… с небезызвестной семьей Мартинес.
Шонтэль пыталась отогнать неприятные мысли.
Несмотря на то что на их долю выпало немало опасностей, сказать, что тур не удался, было нельзя. Эту поездку они запомнят надолго, подумала Шонтэль, когда люди стали возвращаться в салон. Она решила занять место экскурсовода, но Алан остановил ее:
— Я сам этим займусь. Луис сказал, что до Кочабамбы поведет автобус он. Легче будет сохранить свежую голову, если почаще будем меняться местами.
Значит, все кончено.
К этому неизбежному выводу Шонтэль пришла, когда автобус тронулся. Она сидела одна, пытаясь отвлечься, но постоянно ловила себя на том, что смотрит в затылок Луису и будто старается прочесть его мысли.
Ни сердца… ни доверия… ни любви…
Слова эти, сказанные Луисом нынче утром, гулким эхом отдавались в глубинах ее сознания. И это оказалось пусть горькой, но правдой. Ее любви не хватило на то, чтобы дать ему шанс. Она поверила его матери, а не Луису, человеку, которого знала и любила. Он прав. Где же было ее сердце? Разбито, думала она. Растоптано. Истекает кровью. И ни одно лекарство не вылечит.
В Кочабамбе они отправились на обед в местную гостиницу. Луис сразу отошел ото всех, держа у уха мобильник. Видимо, какие-то дела, решила Шонтэль. Основательно подкрепившись, все вернулись в автобус.
Следующим пунктом остановки была Вилла-Тунари, весьма живописное место. Шонтэль вновь предложила Алану свои услуги экскурсовода, но получила отказ:
— Нужно дать людям передохнуть после ланча. Поговорим с ними позже, когда поднаберутся сил.
Это означало вновь сидеть рядом с Луисом. Предвидя долгое напряженное молчание, она была удивлена, когда он вдруг заговорил:
— Сможешь ли ты простить меня за мое поведение этой ночью, Шонтэль?
Она взглянула на него, пораженная даже не вопросом, а тем, как он говорил, его голосом — низким, напряженным, трепетным. В глазах его не было насмешки. Лицо абсолютно серьезное. Кровь застучала в ее висках. Не ошиблась ли она, думая, что все кончено?
— Мы оба вели себя глупо, Луис, — тихо сказала она. — Я тоже сожалею, что причинила тебе столько боли.
Его губы тронула печальная улыбка.
— Недостаточно сказать «прости», не так ли? Она кивнула.
— Слишком много всего произошло.
— Да, — согласился он.
Мы оба виноваты, подумала Шонтэль.
— Сегодня вечером в нашем доме состоится большой прием, — начал он. — В списке приглашенных самые известные люди Аргентины. Будет там и семья Гальярдо. В полном составе. Я буду счастлив, если ты пойдешь со мной на этот прием, Шонтэль.
Она была потрясена. Не может быть! Но он не шутил.
— Зачем? — выдохнула она. Он усмехнулся.
— Это позволит мне хоть как-то загладить мою вину перед тобой.
— Что это изменит?!
— Два года назад я придавал этому меньше значения, чем должен был, — тихо сказал он. — Это была неосознанная, но серьезная ошибка с моей стороны. И я должен исправить ее хотя бы сейчас. Я почту за честь представить тебя гостям в присутствии моей матери и всей Аргентины.
Шонтэль горько усмехнулась.
— Слишком поздно, Луис.
— Нет, ты ошибаешься. Никогда не поздно защитить собственное достоинство, восстановить поруганную честь. Сегодня вечером я сделаю это, если ты позволишь.
— Луис, моя жизнь далека от этих людей, и так будет всегда. Он нахмурился.
— Они лгали тебе, лгали обо мне, чтобы ты почувствовала себя никем! Ты можешь все забыть и простить?
— Все в прошлом, Луис.
— Нет. — Его глаза загорелись яростью. — Прошлое не умирает. Оно живет в нас. Всегда. Мне нужно… Прошу тебя. Умоляю. Помоги мне восстановить справедливость.
Она опустила глаза, ощущая его внутреннюю силу, которая пронизывала ее, сближая их и разрушая невидимый барьер, не ставший еще непреодолимым. К чему все это? Ведь прошлого все равно не вернуть. Разве что и впрямь восстановить справедливость…
Такой шанс было жаль упустить. Лучшей возможности расквитаться за обиду и унижения нельзя было и представить. Появиться на приеме в сопровождении Луиса на глазах у Эльвиры Розы Мартинес и Клаудии Гальярдо! Ведь одним своим появлением она навсегда разрушит все их грандиозные планы на самом пике их мнимого триумфа.
Но это означало также, что она проведет с Луисом куда больше времени. Он будет касаться ее, пробуждать воспоминания, делать вид, будто между ними нет разногласий и они снова вместе. Это будет спектакль для большой аудитории. Она просто не сможет. Кроме того, как он собирается оказаться на этом празднестве?
— Ты, видно, забыл, что мы в самом центре Боливии. Нам повезет, если мы доберемся до Санта-Круса к вечеру.
— Мой самолет будет ждать нас там и переправит прямо в Буэнос-Айрес.
Она не смогла скрыть изумления.
— Ты уже все устроил?
— Для себя, разумеется. И теперь, надеюсь, ты не откажешь мне в своем обществе.
Звонки с мобильного, вспомнила она. Интересно, когда он это задумал: еще в Караколло или уже по пути в Кочабамбу?
— Шонтэль, я обязан это сделать для тебя, сказал он ласково. — Ты должна помочь мне.
Он заглянул ей в глаза, и она прочла в них горячую мольбу.
— Почему ты так решил?
— Они солгали тебе. Ты позволила им солгать. Но они и другим будут рассказывать всякие байки обо мне. Это надо пресечь. Если ты поможешь мне разоблачить их грязную игру в присутствии многих свидетелей, мы покончим с этим раз и навсегда.
— Ты отомстишь им, как и мне прошлой ночью? — напомнила она.
— Нет, то было несправедливо. Это была месть мужчины, у которого украли его любовь. Мне всегда будет за это стыдно. Но что постыдного в акте правосудия, Шонтэль? Наоборот, стыдно устраниться, не совершив его.
В одном он был прав: нельзя позволить Эльвире Розе Мартинес и Клаудии Гальярдо остаться безнаказанными. Правосудие — слово это скорее связано с преступлением. И преступление было совершено — преднамеренное убийство любви.
Не так уж это и страшно, подумала она. Всего одна, последняя, ночь. Ради них обоих. Восстановить поруганную честь. Вопрос в другом: как все это скажется на ней?
