Людмила Белякова - Быть единственной
– Поэтому и хорошо, что отдельно от старших живут – и от ее, и от его, – согласилась с ним тетка.
– Я руки помою, а ты мне тоже чайку налей, ладно? – попросил теткин муж, исчезая.
Маша поняла, что он сейчас сядет к столу и будет измываться над ней дальше.
– Пойду я, – решила она, поднимаясь.
– Да чего, сиди, – пожала плечами тетка.
– Дел много, – важно проговорила Маша, давая понять, что у нее с двумя наличествующими детьми хлопот больше, чем у родственников, давно сбывших свой товар с рук.
– Ну ты как-то определись с ребятами-то со своими, – как бы между прочим посоветовала тетка, провожая ее в прихожей. – От природы же не уйдешь… С девушками они все равно встречаться будут, так что… Это их право. Но если ты и дальше… так будешь… себя вести… Я не представляю, что из этого получится. Просто рассоришься с ними. А от природы не уйдешь. Они же молодые. Будущее-то за ними.
«Молодые!.. Природа!» – горько повторяла Маша, бредя домой под въедливо-холодной моросью. – Как им объяснить, что лучше мамы все равно никого нет? И все, вместе взятые, эти девки-сыкухи никогда не будут любить их так сильно, как я? А когда они это поймут, меня уж и на свете не будет… Вот поплачут тогда, поплачут!»
Домой Маша притащилась уже в сумерках. Дом в глубине двора стоял неосвещенной, мрачной громадой – сыновья, видимо, еще не пришли с работы. Надо было приниматься за ужин. Вот она приготовит что-то получше, повкуснее – у них дурь-то из голов и повыходит! Эта мужская природа не только на девках построена – кормить мужика получше надо, тогда и не сбежит.
Маше эта мысль, пусть и не бог весть какая оригинальная, очень понравилась, и она с энтузиазмом взялась замешивать пирожки, что делалось в Выселках только по большим праздникам, в крайнем случае – по выходным. Но стоило, сейчас стоило… Маша, конечно, знала, что развела младшего с невестой… Но что делать! Она была еще не готова с ними расстаться, даже с одним.
«И вообще, Вовка что-то там про любовь балаболил… Если б эта наглячка Вадика по-настоящему любила, то на все бы пошла! Что угодно ради него стерпела – лишь бы замуж! – утешала себя Маша и вдруг пришла к спасительному решению: – А может, так и сказать – это я ее проверяла? Ага! Проверяла, любит она тебя или так – крутит-вертит… И вот проверила! Не любит – так все это и понимать надо!»
Вообще, болезненные семейные нарывы зрели в Выселках годами и десятилетиями – так уж было от веку заведено. Любовь как таковая в Выселках не слишком котировалась – баловство все это. Главное – быть замужем! Не слыть проституткой, а числиться в «честных давалках»! И поэтому годами жены терпели мужнины побои и свекровины подковырки в надежде, что или муж осознает и оценит стойкость, или, по крайности, свекруха помрет. Случалось, что на похоронах свекрови невестка рыдала в голос, и все знали отчего – чисто ополоумела от радости избавления. Но случались вовсе плохие истории – скверные даже для Выселок…
Не так давно один местный парень взял-таки себе кралю из города, образованную, умную. Из города почти что в деревню поехала… Любила – вот и поехала. А может, никто больше не брал ее, очкастую, тощую, – и такое говорили. Нет, свекровь-то к ней как раз неплохо отнеслась – только недовольна была, что та в огороде работает мало, устает с непривычки. Невзлюбил сноху свекор. И попрекал, и попрекал на каждом шагу, что домашним хозяйством не занимается, все за книжками сидит, в аспирантуре-де учится. Учился там, правда, и сын – но это же было совсем другое дело! Мало кто в Выселках, с их-то многоколенной алкогольной наследственностью, доучивался даже до техникума, а тут такое, поди ж ты!.. Свекор втихаря накручивал сына: брось да брось ее, гони, пока детей не нарожала! Не пара она тебе, найдем нормальную девчонку, чтоб только тобой занималась, а не книжками… Сын вяло огрызался, мать расстраивалась, девчонка звала мужа переехать в город, на съемную квартиру, чем озлобляла свекра еще больше. Словом, семейная идиллия цвела пышным цветом, не могла не дать и дала-таки соответствующие плоды.
Закончилась это тем, что, когда молодуха была уже сильно в положении, свекор, оставшись с ней как-то один в пустом доме, напустился на нее сначала с обычными упреками, а потом, распалившись, уже и с кулаками: всю жизнь ты нам испоганила, откуда только взялась! А затем, вконец разозленный ее нежеланием каяться, рыдать от стыда и просить прощения, принялся еще и насиловать, хоть девчонка была почти на сносях. Вот, мол, сын у меня размазня – сейчас увидишь, что такое настоящий мужик!
Сноха, в чем была, держась за живот, выбежала из дому, поскользнувшись на февральской гололедице, упала наземь и тут же на морозе, посреди деревенской улицы принялась скоропостижно рожать. Встревоженные соседи вызвали скорую, а увидев ее в кровь разбитое лицо, позвонили еще и в милицию – согласно привычке, выработанной годами. И тут такое закрутилось, такое – врагу не пожелаешь!
Дед-насильник, чуток поостыв и скумекав, что ждут его за такие подвиги пара-тройка серьезных статей, решил по-быстрому наложить на себя руки. Из петли его вынул вовремя подоспевший сынок, уразумевший из бессвязных бормотаний, что его папа резко не хочет закончить свои дни у зонской параши и просит дать ему помереть. В конечном итоге свекровь, едва оклемавшись от сердечного приступа, слезно умолила невестку не подавать заявление на деда ее ребенка – раз все обошлось, так зачем же? Бывает – дело-то семейное… И теперь уже не первый год семейка жила под тем же кровом, в тягостном молчании, но в горячих взаимных чувствах – все люто ненавидели и презирали друг друга.
… Некстати вспомнив, что свекра в ее доме нет и уже не будет и насиловать ее невесток будет некому – разве что самой за кочергу взяться, Маша решила, что пока ничего страшного не произошло. Настька эта носатая вот-вот исчезнет из их жизни, и Вадик ее быстро забудет. Молодой же, не страшно… Найдет другую… Найдет другую?! А вот этого совсем не хотелось бы… Может, поопасится Вадик новых душевных ран и пожизненно забьет большой нуль на всех девок разом? Такие мужики в Выселках водились – обожглись на пустых, безрезультатных ухаживаниях за местными красотками, запили и больше никому и не нужны были…
«Ох нет! Пить – это нет, нет… Этого уж совсем не надо. Или лучше пускай бы пил, но с девками не гулял? Ой, да что это я?»
Едва не спалив за этими размышлениями два противня пирожков с вареньем, Маша поставила румяных отдыхать и слегка ободрилась, радуясь, что весь дом сейчас наполнится их сладким ароматом и пришедшие с работы сынки еще раз убедятся, что лучше как дома, с мамой, им нигде не будет. Правда, она так и не решила – что лучше, пусть бы пил или гулял ее младшенький, но… Ладно, утро вечера мудренее. Придумается что-нибудь.
