Ирина Степановская - Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу!
– Тебе непременно нужно было бы поступать в педагогический. – Юра с усталым видом снимал в прихожей пальто. – Когда ты задаешь мне вопросы, я чувствую, будто меня снова вызывают к доске.
– Не выдумывай! – Настя снова вернулась к раковине и взялась за картошку. – Нормально я задаю вопросы. Не хуже и не лучше, чем у других. Но ты не ответил. Ты ходил к Артуру Сергеевичу или нет?
– Ходил.
– И с каким результатом?
Юра повернулся к Насте спиной, чтобы повесить пальто и снять ботинки.
– Чем у нас так вкусно пахнет?
– Пока еще ничем. Я долго буду ждать вразумительного ответа?
На это Юра порылся в портфеле и вытащил сложенный вдоль уже довольно потертый журнал.
– Обрати внимание, как советует разговаривать с мужчинами одна известная актриса. Где это напечатано? Сейчас найду. Вот слушай: «Мужчина постоянно сравнивает свою жену с другими женщинами. Поэтому в семье очень важно делать все, чтобы мужчина хотел быть именно с тобой. Если он сделал на три копейки, хвалите на пять рублей, и тогда он действительно сделает что-нибудь выдающееся».
– Все ясно. – Настя с раздражением бросила картофелину в раковину. – Тебя не приняли, и ты заговариваешь мне зубы. Все мои усилия сделать из тебя человека в очередной раз пошли насмарку. – Настя круто повернулась, забыв, что она не на каблуках, и правая тапочка при этом резко слетела у нее с ноги.
– Человек – это звучит гордо! – Юра, сложив на груди руки, будто собачка, несущая поноску, поднял и положил тапочку Насте под ногу. – Гав-гав!
– Как надоело мне твое дурачество! – Настя оперлась руками о раковину и говорила, уже обращаясь к плавающим в воде картофелинам, а вовсе не к Юре. – Ты молодой, здоровый, способный! С хорошим образованием, чувством юмора, приятной внешностью! Ты давно мог бы сделать прекрасную карьеру! Почему ты позволяешь себе равнодушно плыть по течению? Почему ты спокойно смотришь, как жизнь проходит мимо тебя? Почему тебя устраивает твое растительное существование?
Юра встал с корточек, чуть сгорбившись подошел к окну. Сотни освещенных кухонь и комнат смотрели в его окно, словно спрашивали, чем же все это кончится.
– Моя жизнь меня устраивает, – сухо сказал он. – Возможно, я не тот человек, который мог бы сделать тебя счастливой. Поэтому я предлагал тебе не раз: давай разойдемся, разъедемся по нашим квартирам, поживем в одиночестве хотя бы какое-то время!
Настя отряхнула руки, подошла к нему, заглянула в глаза, и он в который раз отметил красивый излом ее бровей. Удивительно, но этот излом его больше не волновал.
– Я молодая женщина. – Голос Насти теперь звучал скорее жалобно, чем напористо. – Пойми меня! Было бы хорошо иметь виллу на Канарских островах или дом на Рублевском шоссе, но я понимаю, что нам это недоступно. Я и не требую многого. Но почему ты не хочешь приложить никаких усилий для того, чтобы оставить свой институт, в котором ты только и делаешь, что треплешься на занятиях со студентами о всякой ерунде и почти не занимаешься наукой, и попробовать себя в другом деле! Неужели тебе будет хуже, если вместо очень средней по нынешним временам зарплаты ты будешь получать гораздо больше? Мы сможем тогда поехать отдыхать куда-нибудь в Европу, купим новую мебель, машину и будем жить, как современные люди! И в конце концов, – она, как кошка, потерлась щекой о его плечо, – мы еще не поженились с тобой, чтобы уже расходиться...
В этом разговоре для Юры не было ничего нового – все это он слышал уже тысячу раз. Но каждый раз невольно он опять оказывался втянутым в обсуждение одной-единственной проблемы: почему они не могут жить, как все нормальные, современные люди.
– Ну чем тебе плохо живется, я не понимаю! – Он отстранился от Настиного лица и даже отошел на шаг, чтобы таким образом сохранить хоть какое-то подобие самостоятельности. – Я зарабатываю достаточно, чтобы не голодать, покупать книги и быть более-менее прилично одетым. Твоего заработка для тебя тоже хватает. Почему я должен корпеть на работе целый день? Я люблю быть дома, люблю готовить еду. Если хочешь знать, даже мыть полы в собственной квартире доставляет мне удовольствие! Мне нравится никуда не спешить, проводить по нескольку часов в неделю в букинистических магазинах, лежать на диване и читать книги. Неужели человек не может себе позволить жить так, как он хочет? В конце концов, я рад, что ты зарабатываешь больше меня, но я же не беру у тебя твои деньги! – Вода заполнила раковину до краев и угрожала выплеснуться на пол, затопив соседей снизу. Юра подскочил и закрутил воду. – Кстати, что ты собираешься делать с этой камбалой?
– Кстати, почему, когда я пытаюсь серьезно поговорить с тобой о жизни, ты все время переводишь разговор на другую тему?
– Давай я лучше пожарю рыбу! Сядь и расслабься! – Юра снял пиджак и засучил рукава рубашки. Ему не хотелось фантазировать, но он хотел забыть их разговор. – Представь себе палубу белого корабля где-нибудь в Атлантике, на борту которого написано незнакомое имя, какая-нибудь «Королева Мария»... Сушатся рыболовные снасти, на ярком солнце на корме возле электрической плитки возится грузный бородатый человек в холщовом фартуке и жарит только что пойманную камбалу. Я будто чувствую аромат жареной рыбы! По-моему, у нас еще оставалось немного вина, ты не помнишь? Посмотри в холодильнике!
– Не знаю, как на корабле, а в моей семье было принято, чтобы папа зарабатывал деньги, а мама возилась на кухне, – вздохнула Настя. – Но если тебе так хочется, пожалуйста, жарь!
Она отошла от плиты и села за стол, рассеянно развернула журнал, брошенный Юрой. А тот с видимым удовольствием вымыл картошку и взялся за рыбу.
– Тебе надо было бы стать поваром! Или женщиной, – сказала она в Юрину спину и перевернула страницу. «Если супруг слаб в постели, мало зарабатывает, но хороший отец для детей и отлично готовит, лучше самой наладить погоду в доме...» Еще одно компетентное мнение.
Настя встала и достала из холодильника бутылку вина. Анапское вино отличалось вполне приличным качеством и вполне доступной ценой. Но Насте хотелось другого. Французского, испанского, на худой конец – аргентинского. Даже кьянти, вино итальянских крестьян и немногочисленного пролетариата, навешанное связками пухлых бутылок у входа в таверны, очень, кстати, напоминающее вкусом краснодарское каберне, казалось ей романтическим напитком богатых людей. Но кьянти в наличии не было, поэтому Настя налила в стакан российский продукт.
– К рыбе лучше подходит белое вино, но к камбале и сухое красное тоже будет неплохо, – мимоходом заметил Юра. Он был сейчас озабочен тем, как перевернуть на другую сторону раскаленной сковороды уже поджаренную с одного бока рыбину, чтобы она не развалилась.
