Х. М. Уорд - Жизнь до Израненных - 1 (ЛП)
Сделав каменное выражение лица, я принимаю серьезность альфа-самца, пока смотрю на него из-под ресниц. Пит выглядит удивленным, потому что я пытаюсь перевоплотиться в мрачного и задумчивого человека, с хриплым и низким голосом:
– Этот кабинет – мое тайное убежище, моя святая святых. Я никогда сюда не приводил женщин, ты первая. А другие? Они ничего не значили. Они видели лишь мою спальню, и там я трахал их жестко и тщательно, – я не могу завершить речь до конца, потому что начинаю смеяться еще на моменте про спальню.
Смеясь, Пит аплодирует, так что я делаю небольшой поклон на столе, улыбаясь.
– Впечатляюще, но не верно. Если хочешь знать, я никогда не приводил домой женщин. Смейся над чем хочешь, но ты первая.
– Вот черт, не существует ничего святого? Я заставила тебя нарушить «золотое правило»? Как это? Что-то вроде, ты не приводишь сюда девушек и проституток? К счастью для тебя, я не девица и не проститутка. Но все таки.., – я подношу к нему свою руку, словно держу микрофон и беру у него интервью, – Мистер Ферро, пытливые умы хотят знать, нарушали ли вы еще какие-нибудь правила: моральные, социальные, личные или же юридические?
Он усмехается и отталкивает мою руку-микрофон. Тряхнув головой, он убирает влажные пряди волос назад.
– На самом деле, ты должна знать, что есть только одно правило. И я никогда его не нарушу, – он качается взад-перед на пятках с высокомерным видом, осмеливаясь подначивать.
– Правда? И что это за правило, мистер Ферро, и предусматривает ли оно другого мужчину и вашу задницу? – я подношу свою руку-микрофон к его лицу.
Пит делает цык-цык звук и щелкает пальцами.
– Это мой маленький секрет. Что насчет тебя, мисс Гранц? Какое твое «золотое правило»?
Он оборачивает пальцы вокруг моей руки и подносит к моему лицу, словно он берет интервью у меня. Он смотрит на меня, словно я – лакомство. Я стараюсь действовать непринужденно, но, по правде, когда он смотрит на меня, что-то заставляет чувствовать себя желанной, к чему я не привыкла.
Любимой? Да.
Оцененной? Вполне возможно.
Желанной? Никогда.
Мне нужно быть осторожной рядом с ним. Нужно, чтобы между нами было пространство. Я больше не доверяю себе, не с мужчиной красивым и умным. Это смертельное сочетание.
Я стараюсь сползти со стола, но он делает шаг ближе, из-за чего становится невозможным стоять и не касаться его, чего делать не собиралась. Он так близко, что я могу почувствовать его грудь рядом с моим халатом, когда он дышит.
Он смотрит на меня сверху вниз, пряди его мокрых волос падают на лоб. Маленькие капли воды собираются на кончиках и падают на мои укрытые халатом ноги. Его улыбка исчезает, глаза темнеют.
– Мне бы доставило огромное удовольствие нарушить парочку твоих маленьких правил.
Моя улыбка неуверенная.
– Что ж, удачи с этим. Я никогда не нарушаю правил. Безупречная репутация. Мисс Четкий-Образ-Жизни. Идеальная дочь, девушка, студентка, сотрудница.
Я произношу это так, будто мне нравится это, как если бы гордилась каждым пунктом, и загибаю пальцы один за другим. Говорю уверенно, но в глубине души горы сожаления и упущенных возможностей давят на меня, закапывая глубже в землю. Большую часть времени я чувствовала себя марионеткой, все были по ту сторону, тянули за верёвочки. Словно я не имела права голоса в том, кем должна была быть, и что мне делать. Я так устала от попыток быть идеальной для всех.
Я опускаю глаза, позволяя волосам упасть на лицо. Я смотрю на один из моих забинтованных пальцев.
Пит одной рукой убирает волосы с лица, другой осторожно приподнимает меня за подбородок.
– Да, но ты не Маленькая Мисс Совершенство. Ты нарушала правила. Сегодня ты была на незаконной вечеринке, когда могла пойти в другое место. Видишь? Правила для того и придумывают, чтобы их нарушать, Джина. Даже те, за которые мы держимся больше всего. Научись переступать. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на постоянное сдерживание себя.
Взгляд Пита еще напряжённее, затем он закрывает глаза и цитирует:
– Когда ты станешь старой и седой,
Об этой книге вспомни перед сном,
Открой её – пусть мысли о былом
Пробудят к жизни взор угасший твой.
Тебя любили все – и друг, и враг –
За красоту, за твой беспечный пыл.
И был один лишь, кто в тебе любил
Бродяжью душу и печаль в глазах.
А нынче у камина, в поздний час
Ты погрустишь, что та Любовь ушла,
Навеки скрыв лицо своё от нас
В бездонной мгле, где звёздам нет числа.[14]
– Как красиво. Кто это написал? – я ошеломленно выдыхаю. То, как он читал это стихотворение, было одновременно мелодично и печально. Словно танец со своим собственным языком, где другие стихи проявляются как сильные и жестокие.
– Йейтс. Это напоминание, что не стоит тратить молодость. Не позволяй себе зацикливаться на том, что правильно, а что нет. Позволь себе лучшее, даже если это не истинная любовь. Жизнь слишком коротка, Джина. Ты должна понимать это лучше всех.
Оказаться запертой в той комнате, в одиночестве, ожидая смерти – самое ужасное событие в моей жизни. Тем не менее, несмотря на страх смерти, это все, о чем я могу думать, единственная вещь, достойная запоминания. Я всю свою жизнь пыталась оправдать ожидания окружающих.
Я хочу, наконец-то, почувствовать что-то реальное. Неправильно ли это, хотеть разорвать эти веревки и делать неправильные вещи? Я хочу делать то, что хочу, какое-то время побыть распущенной, и не беспокоиться о последствиях.
Я не могу сделать то, о чем просит Пит. Я не могу изменить Энтони. Даже то, что у меня внутри происходит диалог, уже неправильно.
Так ли это? По большому счету, когда приходит время, и заканчивается жизнь, не все ли равно, переступил ли ты через личные ценности ради того, чтобы поддаться искушению? Что случится, если я потрачу свою жизнь, потому что цепляюсь за принципы слишком сильно? Буду ли сожалеть из-за отказа Питу? Будет ли миллион «что если», танцующих в моей голове по ночам?
Молчание говорит громче меня. Ни изворотливого ответа, ни нахального замечания. Я ничего не говорю. Я хочу опустить взгляд, но Пит держит мой подбородок приподнятым, и ищет в моих глазах какого-либо рода знак.
Голос Пита также опасен, как песни сирены. Он убаюкивает меня, заставляет вещи быть не такими, какими я их представляла. Его слова врываются в мои мысли, пока его ладони согревают мое лицо. Затаив дыхание, он спрашивает:
