Лариса Кондрашова - Побежала коза в огород
Мысленно посмеявшись над Забалуевым, я потихоньку пришла в себя.
Как-то особо украшать себя не стала. У меня имелось в гардеробе вечернее платье, но я посчитала излишним наряжаться, идя на предательство. Потому я надела хлопчатобумажные белые брючки и голубой свитерок, который мне был к лицу. Совсем уж превращать себя в чучело не хотелось. Все хорошо в меру.
А вообще я напоминала самой себе взрослую Алису, попавшую во взрослое же Зазеркалье. Что я делала! Почему следовала законам этого самого Зазеркалья? Почему не останавливалась, а шла в пасть к удаву, точно зачарованный им кролик?
Может, кому-то мои сентенции показались бы смешными: подумаешь, ради спасения своей семьи переспать с мужчиной, притом не из самых неприятных. А если точнее, с мужчиной интересным, на которого я, не будь замужем, вполне могла бы обратить внимание.
Но это у меня было, видимо, тоже на генном уровне: семья — это свято. Муж — единственный мужчина. Заводить любовника — не для меня. И если бы не это безвыходное положение, я ни за что не стала бы изменять своим принципам.
— Прекрасно! — встретил меня восхищенным возгласом Забалуев. — Какой миленький домашний костюмчик. Я боялся, что ты наденешь вечернее платье и будешь такая отстраненно-холодная, как на официальном приеме!
Он усадил меня на стул за накрытым столом и предложил:
— Первым делом пьем на брудершафт, потому что, если ты и теперь будешь обращаться ко мне на вы, я просто не буду знать, что делать!
Впрочем, в его словах я усомнилась, потому что Забалуев, я думаю, всегда знал и знает, что делать. Например, несмотря на восторженную дань моему домашнему виду, сам Юрий Иннокентьевич был одет в смокинг… с бабочкой! Но при этом он вовсе не казался холодным и официальным. Меня забавляло несоответствие нашего одеяния. Настолько, что в какой-то момент я вообразила, будто смогу быть хозяйкой положения и, кто знает, может, сумею избегнуть того, чего мне так откровенно не хотелось делать.
Ничто так не изматывает человека, как ожидание. Мы сидели за столом, Забалуев ухаживал за мной, рассказывал анекдоты — он знал уйму анекдотов — и при этом постоянно украдкой наблюдал за мной. Под его взглядами я напоминала себе наколотую на лист бабочку, которую изучает хорошо знакомый с разновидностями бабочек биолог.
А я никак не могла расслабиться и, наверное, походила на смертника, так долго ждущего смертной казни в своей одиночной камере, что уже и сам призывает этот последний день, чтобы все скорее закончилось.
Интересно, он отдаст распоряжение насчет моего мужа, когда мы вернемся на родную землю, или он это уже сделал перед нашим отъездом?
Я поймала себя на том, что, сидя за столом, ломаю пальцы, да еще с хрустом. Такого я никогда прежде не делала. Определенно в последнее время что-то случилось с моими нервами.
Да и как такому было не случиться? Час за часом я наблюдала, как мучается, тщетно ищет выход мой муж. Час за часом я боролась с собой, запретив себе думать, что этот самый выход в моей власти. Час за часом я набиралась мужества, чтобы решиться и ответить согласием на непристойное предложение Юрия Иннокентьевича…
— …В коридоре финансовой академии лежит пьяный. Проходит мимо него декан. «Студент?» — «Студент!» — «Какой курс?» — «Двадцать семь рублей восемьдесят две копейки!»
Забалуев хохотнул и вопросительно посмотрел на меня. Он заметил, что я отвлеклась, и я тут же поспешила вернуться обратно.
— Вы просто кладезь анекдотов.
— Так, — протянул он, — придется принимать радикальные меры.
— Какие? — сразу испугалась я.
— Пить на брудершафт и целоваться. Недаром говорят, что хуже всего ждать и догонять…
Он поднялся из-за стола и с бокалами в руках стал приближаться ко мне. Я тоже встала. Он заставил меня согнуть руку в локте. И выпить. А потом так поцеловал, что у меня потемнело в глазах. Я и не ожидала от себя подобной реакции. Даже сердце забилось словно в горле.
Продолжая меня обнимать, он грудью стал осторожно вытеснять меня в спальню, где уже была расстелена кровать и горел ночник.
— Только учти, — сказала я хриплым от волнения голосом, — одна ночь и есть одна ночь! Ты же не будешь считать, что я тебе обязана по гроб жизни? Я никогда не соглашусь быть твоей штатной любовницей!..
— Если хотите, чтобы Бог смеялся, расскажите ему о своих планах! — пробормотал он, как мне показалось, некстати.
Дальше я уже ничего не соображала. По крайней мере настолько, чтобы последующими событиями руководить. Я просто отдалась на волю его рук и губ.
Думаю, это был гипноз, потому что до сего времени я ничего подобного не чувствовала, то есть не знала, что в какой-то момент можно настолько слиться с мужчиной, что больше не принадлежать себе.
Сначала меня сотрясала дрожь и я кого-то призывала себе на помощь. Помочь в чем? В попытке сохранить остатки самообладания? Потом я провалилась в другой мир, до сего времени мне не доступный. Мир-помрачение.
Все мои планы — не увлекаться, противостоять, быть холодной, исполнять только обещанное — полетели в тартарары. Что там я пыталась Юрию втолковать? Что одна ночь есть одна ночь? Думала, глупая, что дело в количестве. Оказалось, и одну ночь провести можно по-разному. Так, что она может стать единственной. В смысле невозможности вот такую повторить.
Кажется, после перенесенного взрыва чувств я что-то ела в постели — Юрий принес мне поднос.
А перед этим я уверяла, будто я не ем ночью, и уплетала за обе щеки все, чем он меня кормил.
Потом я не помню, как уснула. И опять он проснулся первый, чтобы растормошить меня.
— Ленок, вставай, мы, кажется, проспали… То есть можно, конечно, сдать эти билеты и взять на более позднее время…
— Нет-нет, поедем, — лихорадочно заговорила я, — вот увидишь, как быстро я соберусь!
Я и в самом деле собралась быстро, но все еще с нездоровым возбуждением — мне казалось, что именно так человек отходит от наркоза.
Почему-то в самолете я не могла поднять на него глаза, мне было больно на него смотреть. Я боялась, что еще немного, и я больше никогда не буду принадлежать себе, а ведь у меня есть сын и муж, и у него есть семья…
О чем я вдруг заговорила? Когда женщина напоминает себе, что у нее есть семья, значит, она допускает такое состояние души, когда обо всем этом забывают?!
Мне стало тревожно и даже страшно. Словом, в моей душе начался такой раздрай, что я просто-таки усилием воли заставила себя вернуться в настоящее время.
Я не могла, не имела права позволить себе не то что таких чувств, но даже таких мыслей. Что это со мной? Что за африканская страсть и неужели все женщины проходят через это?!
Скорее всего нет. Многие даже не представляют себе — совсем как я недавно, — какие эмоции можно испытывать в те моменты, когда кто-то проникнет так глубоко в твою душу, что касается некоего заветного уголка, где дремлют темные инстинкты и где человек может потеряться, переставая властвовать над собой…
К счастью, Юрий меня и не тормошил. Наверное, он тоже был под впечатлением прошедшей ночи, потому что был непривычно молчалив и поглядывал на меня задумчиво, с удивлением, как если бы и его самого что-то застало врасплох.
Уже перед посадкой я заснула — как провалилась в яму, и когда мы приземлились, он не сразу стал меня будить, так что я проснулась от его взгляда.
— Мы прибыли.
Он чуть заметно улыбнулся, кивая на последних проходивших мимо нас пассажиров.
Помог мне подняться. Опять сгреб одной рукой наши дорожные сумки и повел к трапу, осторожно поддерживая под локоть, как будто я была хрустальной.
На трапе — мы выходили последними — он произнес:
— Спасибо тебе, Ленок. — Он так на свой лад переделывал мое имя. — Ей-богу, такая ночь стоит полмиллиона!
Я смутилась, а значит, полностью пришла в себя.
Конечно, я понимала, что он доставал эти деньги не из своего кошелька. И даже не из кейса со сложенными в нем банковскими упаковками. В большом бизнесе вовсе не обязательно при всякой сделке пользоваться наличными. Порой бизнесмену достаточно короткой фразы, чтобы все решилось. Но для моего мужа, для нашей семьи была озвучена именно эта цифра — полмиллиона. Неужели это мое предприятие способствовало тому, что Евгений сможет продолжать свою работу и над его головой больше не висит дамоклов меч страшного долга?
А еще мне вдруг подумалось: а как отразился этот поступок на бизнесе самого Юрия Забалуева?
Галина
Они и в самом деле пошли с Сергеем в кино. И вошли-таки в зал с большим ведерком поп-корна и бутылкой кока-колы…
Почему-то Галя считала, что это могут позволить себе подростки, а не взрослые люди. Она уже давно не делала себе поблажек, скидок на свой молодой возраст, хотя знала девушек, которые, будучи ее сверстницами, воспринимались своими родителями как дети. А те тоже не считали себя взрослыми.
