Сандра Браун - Любовь Чейза
— Спасибо! Снимай свое пальто.
Он заколебался, не рассчитывая здесь задерживаться. Однако огонь в камине так и манил… После такой долгой дороги не грех немного посидеть и отогреться.
Чейз выбрался из пальто, снял вторую перчатку и отдал все Марси. Пока она убирала одежду, он подошел к камину, поставил ногу на низкую каминную оградку и протянул обе руки к веселым языкам пламени.
— Здорово, — произнес он, когда Марси приблизилась.
— Хм. Я провела здесь почти полдня. В такую погоду мало кому взбредет в голову покупать дом, поэтому я решила, что сегодня самое время привести в порядок свои бумаги.
Подушки кремового кожаного раскладного кресла были завалены контрактами и документами — видимо, она все бросила, устремившись к двери. За правым ухом у нее торчал карандаш, почти незаметный под волосами, за которые, по выражению Сейдж, «можно умереть». На ней была мягкая пурпурная замшевая юбка, подходящий по цвету свитер, темные чулки и пушистые голубые тапочки по щиколотки.
Она перехватила его удивленный взгляд.
— Шутливый подарок моей секретарши.
— Она псих.
Марси рассмеялась.
— Вы знакомы с Эсме?
— Я заходил в контору. Она объяснила, как к тебе проехать.
— Уверяю тебя, она только притворяется простушкой. Это всего лишь поза, она невероятно умна. К тому же я всегда жалуюсь, что у меня холодные ноги.
— В буквальном смысле[1]?
— Насчет себя — в буквальном, а в переносном — насчет тех покупателей, которые в последний момент идут на попятную.
Чейз неожиданно осознал, что он беседует с Марси много дольше, чем с любой из женщин после смерти Тани. Он сразу же спрашивал у «дамы», что она пьет, затем почти ничего не произносил до того момента, как, обронив скупое «благодарю», оставлял ее на смятой постели.
Эта мысль заставила его поморщиться. Марси, неверно истолковав гримасу, спросила:
— Болит?
— Немного, — сознался он. — Я весь день мотался и не принимал обезболивающих.
— Хочешь чего-нибудь выпить?
Он посмотрел ей в глаза, а потом перевел взгляд на чашку с блюдцем на столике рядом с кожаным креслом.
— Спасибо, конечно, но я не люблю чай.
— Если ты хотел пошутить, тебе это не удалось.
— Это ты — мастер играть словами.
— На самом деле я имела в виду не чай, а бурбон с водой.
— Спасибо, Марси! — В его словах звучала искренняя благодарность за оказанное доверие, а не только за предложенную выпивку.
Она подошла к бару и открыла шкафчик. Выбрав бутылку из скромного запаса, плеснула виски в бокалы.
— Бурбон обезболивает не хуже таблеток. И кроме того, таблетку нельзя потягивать, сидя у камина, — добавила она с улыбкой. — Лед положить?
— Просто воды. — Он поблагодарил ее, когда она протянула ему стакан.
Марси сложила бумаги, над которыми трудилась до его прихода, и, подобрав под себя ноги, забралась в кожаное кресло. Кивнув в сторону камина, она предложила Чейзу сесть там, лицом к ней.
— И раз уж ты рядом, подбрось в огонь полено-другое. Это — плата за выпивку.
Положив несколько поленьев в камин, Чейз, скрестив ноги, сел на коврик и повертел в ладонях бокал:
— Я привез чек на пятьсот семьдесят три доллара и шестьдесят два цента. Я хотел не просто отдать долг, а лично поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала.
Она опустила глаза.
— Да уж, сделала… Сорвалась. Разозлилась, когда ты заявил, что хотел бы умереть. Все так глупо, Чейз.
— Теперь-то мне понятно.
— Поэтому зря ты так стремился побыстрее вернуть мне деньги. Можно было сделать это в любое другое время.
Он невесело рассмеялся:
— В любое другое время денег у меня могло и не случиться. Если бы ты не продала тот дом, вряд ли я нашел хотя бы один паршивый цент…
— Значит, ты уже в курсе и не возражаешь? Лаки так беспокоился…
Чейз кивнул.
— Я не собирался там жить. И даже не вспомнил о нем, пока Лаки не сообщил мне. — Он выпрямился и попытался улыбнуться. — Поэтому сегодняшним чеком ты обязана своему искусству торговца недвижимостью. — Тайлер достал чек из нагрудного кармана рубашки.
— Спасибо. — Марси даже не взглянула на проставленную сумму, просто положила чек на столик. — За твое скорейшее выздоровление! — Женщина подняла бокал, и они чокнулись.
Несколько мгновений оба молчали, прислушиваясь к потрескиванию горящих поленьев и глухому звуку падающих снежных хлопьев за окном, шуму леса. Даже без листвы лес казался очень густым. Деревья стояли ровной стеной, прямые и черные, как обгоревшие спички.
— Интересно, кто тебе рассказал об этих телефонных звонках?
Чейз перевел взгляд с леса за окном на Марси.
— О каких звонках?
Теперь настала ее очередь смутиться.
— Ты с порога упомянул о психе. Я подумала, что ты говоришь о том человеке, который мне названивает.
— Я имел в виду твою секретаршу, Эсме.
— Ах, вот оно что…
— Тебе кто-то названивает?
— Угу.
— Кто?
— Не знаю. Если бы знала, проблем бы не было.
— Что он говорит?
— О, он любит говорить всякие гадости и тяжело дышать в трубку.
— А ты что?
— Бросаю трубку.
— И как часто он звонит?
— По-разному. Может не объявляться неделями, а потом позвонить несколько раз за вечер. Иногда это становится невыносимым, и я кладу трубку рядом с телефоном. Если Эсме и пыталась мне о твоем приезде сообщить, что ты едешь, то она не смогла дозвониться.
Чейз проследил за ее взглядом и увидел телефонный аппарат на столике в холле. Трубка лежала рядом с аппаратом.
— Он уже сегодня звонил?
— Дважды, — ответила она небрежно. — Мне надоело, я ведь работала.
— Разве можно быть такой легкомысленной, Марси? Ты сказала Пэту?
— Шерифу? Нет, — воскликнула она таким тоном, будто само это предположение было нелепым. — Наверняка это какой-то подросток, который возбуждается, произнося грязные слова на ухо незнакомой женщине. Обладай он хоть каким-то мужеством, он бы говорил все прямо в лицо.
— А что он говорит?
— Ничего оригинального. Мол, хорошо бы увидеть меня обнаженной и так далее… Описывает все, что хотел бы проделать своим языком и… — Она неопределенно махнула рукой. — В общем, ты понял.
Марси скромно опустила глаза и Чейз заметил, что Зануда сейчас действительно великолепна. Сейдж, пожалуй, права. В мелькающих отсветах камина кожа женщины, казалось, светилась и была безупречно гладкой, как у фарфоровых статуэток, стоявших когда-то в горке у бабушки. Высокие скулы отбрасывали тень на ее впалые щеки.
