Разведенка (СИ) - Ареева Дина
И это вовсе не сердце, как кто-то мог предположить.
Поглаживаю живот, успокаивая своего малыша. Прикладываю ладони и до звона в ушах погружаюсь в собственные ощущения. Может, если не дышать, я смогу уловить стук маленького сердечка?
Это ненормально, что я уже его люблю? Что когда о нем думаю, меня затапливает безграничная щемящая нежность? Бесконечно задаю себе эти вопросы и сама же на них отвечаю.
Нет, это как раз нормально. Потому что я в отличие от Дамира, любила. Даже когда он навалился на меня пьяный, любила. И несмотря на то, что я о нем узнала, я все еще продолжаю его любить.
Нельзя заставить любовь выключиться по щелчку. Как и включить нельзя, и режимы не переключишь с турбо на минималку. У меня пока все по максимуму, все по полной.
А мне бы не помешал какой-нибудь режим полета. Или еще лучше, автопилот.
Голова идет кругом. С силой сжимаю виски, кажется, стены дома сейчас обрушатся на меня и я навсегда останусь погребена под обломками.
Достаю чемодан, начинаю складывать вещи. Беру только необходимое.
Одежды у меня много, очень много. Дамир не жалел денег на свою Барби. Простите, Кен. Треть гардероба забито под завязку, больше половины еще с бирками.
Пусть остается. Может что-то и налезет на Жанку. Мне ничего от них не нужно, и тяжелого мне нельзя поднимать.
Вывожу чемодан в холл. Егор, сидящий на диване, отрывается от смартфона и делает удивленное лицо.
— Вы это куда собрались на ночь глядя?
— Я съезжаю в гостиницу, Егор, — не вижу смысла скрывать от охраны то, что завтра будет обсуждаться на каждом углу.
— А Дамир Даниярович знает?
— Мы с Дамиром Данияровичем разводимся, Егор, — отвечаю как можно ровнее, а сама с такой силой сжимаю ручку чемодана, что из нее сейчас потечет чемоданный сок. — Так что он возражать не будет.
По лицу Егора пробегает тень.
— Я вас отвезу, — он рывком встает с дивана, я выставляю руку в протестующем жесте.
— Нет, не надо, Егор! В этом нет необходимости. Я вызову такси.
— Это не обсуждается Ясмина, — вскидывает голову мужчина. В его глазах мелькает опасный блеск. — Пока еще вы Батманова, и я не получал от Дамира Данияровича других указаний на ваш счет.
Я прекрасно понимаю, что Егор работает на Батманова, и сейчас им движет далеко не чувство участия и сострадания. Дамир ему голову снесет, если он отпустит меня, не выяснив, куда я съехала.
Мне не очень хочется делится этой информацией, тем более что я понятия не имею, куда ехать. Но пробовать скрыться от Дамира даже пытаться не буду.
Чем скорее мы разведемся, тем больше шансов, что наши дороги разойдутся навсегда и больше никогда не пересекутся. И Батманов никогда не узнает, что у меня будет ребенок.
А для этого нам придется встречаться, может и не один раз. Так какая разница, будет он знать, где я живу или нет?
Покорно отдаю Егору чемодан. Он взвешивает его в руке и подозрительно косится в мою сторону. Но ничего не говорит, кладет чемодан в багажник, услужливо распахивает передо мной дверь.
— Куда едем? — поворачивает голову, включая зажигание. Пожимаю плечами.
— Куда-нибудь попроще. Не в центр, но и не за город, чтобы добираться было не так дорого.
Егор хмурится, но не спорит, молча выруливает со двора на улицу. Я не слежу ни за дорогой, ни за временем, просто смотрю вперед. И когда машина плавно тормозит у парадного входа отеля с ярко светящейся вывеской, не жду, пока Егор подаст мне руку.
Чемодан достал, и спасибо.
— Спасибо, Егор, ты можешь ехать. Дальше я сама.
Но мужчина с невозмутимым видом направляется к ресепшену, не отдавая чемодан.
— Даже не думайте, Ясмина. Дамир Даниярович мне голову оторвет, если узнает, что я бросил вас под отелем.
Он сам выбирает мне номер — чтобы не угловой, и чтобы из окна не бомжатник был виден, а цветочки. И чтобы сквозняка не было. Я в обсуждениях не участвую, мне решительно все равно.
Наконец на ресепшене получаю ключ-карту, и Егор поднимает на этаж чемодан. Придирчиво оглядывает номер, который оказывается очень приличным. И полностью оправдывает свою стоимость.
Наконец, мы прощаемся, и охранник уходит, напоследок еще раз окинув взглядом и номер, и меня.
Сажусь на кровать. Я абсолютно не знаю, что сейчас делать. Спать не хочу, есть не хочу. Ничего не хочу.
Я пыжилась и бравировала, но когда за охранником закрылась дверь, еле сдержалась, чтобы не броситься следом. Пока я была в доме Дамира, пока возле меня был Егор, создавалась иллюзия продолжения прошлой жизни.
Как будто ничего не поменялось. Как будто вот сейчас мы сделаем это, это и вот это, и наша жизнь снова станет такой как была.
А не станет. Больше ничего не будет как прежде.
Я стану разведенкой, Жанна займет свое законное место рядом с Дамиром. И в отличие от меня с ним у нее будет не фиктивный, не пластмассовый, а самый настоящий брак. Целых полгода они были любовниками, между ними был секс, который Дамир как минимум помнит. И не отрицает.
Наклоняюсь вперед, чтобы облегчить боль, распирающую грудную клетку.
Неважная из меня вышла кукла Барби. В моей груди далеко не куски пластмассы. И режим не переключается.
Все еще турбо. Все еще болит.
***
Не знаю, сколько сижу так в тупом оцепенении. Но со временем начинает мучить жажда. И в довершение всего подташнивает.
Только токсикоза мне не хватало. Не мешало бы выпить чаю, лучше с печеньем или бутербродом. Можно заказать в номер, но если я еще хотя бы пять минуть пробуду в четырех стенах, точно двинусь мозгами.
Смотрю на часы — половина десятого. Не так и поздно. Можно спуститься в бар, мне позарез надо видеть человеческие лица, чтобы сохранить те крупицы самообладания, какие еще остались.
Достаю из чемодана сумку и выхожу на лестницу. Даже не переодеваюсь, в чем была, в том и иду. Он появляется ниоткуда, этот стремительный мужчина. Только что никого не было, а вот он уже выворачивает из лестничного пролета, сбивая меня с ног.
— Ой! — ударяюсь в самый центр его могучего торса. Хорошо не лбом, успеваю выставить ладони.
Меня хватают крепкие руки, обволакивая дорогим мужским ароматом. Явно знакомым.
— Простите, — на ужасном английском говорит мужчина, и мы оба вскидываемся.
— Мерхаба!
— Ясемин! Что ты здесь делаешь? — спрашивает он. Я на мгновение задумываюсь и не нахожу ничего лучше чем ответить коротко:
— Живу. В данную минуту иду пить чай.
— Чай это хорошо, — на турецком языке отвечает мужчина и возвращается на свой жуткий английский, — но раз мы встретились, может, поужинаем?
Чем умирать с горя в одиночестве, лучше больше времени провести на людях. Тем более мне интересно узнать, как себя чувствует мальчик-огонь Атеш. Его отец выглядит уставшим, но не убитым горем, и я чувствую необъяснимый подъем.
Мои пол-литра крови помогли сохранить жизнь человеку. И теперь глаза его отца не потухнут от горя. Разве это не повод для радости? Даже если сердце разорвано на ошметки и не перестает кровоточить?
— Тогда через четверть часа я за тобой зайду, — мужчина не скрывает, что рад моей компании. — Или может ты подождешь меня в лаунж-зоне?
— Подожду, — киваю и иду в сторону удобных диванов. Только надо сказать, что я не надолго.
Оборачиваюсь, чтобы позвать мужчину, но он успевает скрыться за поворотом. С досадой поджимаю губу — я ведь даже не спросила как его зовут. Вот теперь и крикнуть не смогу. Не кричать же ему «Эй, уважаемый, как вас там?»
И внезапно меня осеняет. Визитка! Он давал мне визитку.
Я положила ее в карман кардигана, который и сейчас на мне. Опускаю руку в карман, пальцы нащупывают картонный прямоугольник с приятной шелковой текстурой.
Достаю визитку, вглядываюсь в витиеватые золотистые буквы, тисненые на черном фоне. Вглядываюсь, и не верю своим глазам. Пальцы подрагивают, ноги подкашиваются, и я обессиленно плюхаюсь на диван.
Не могу глаз оторвать от черного прямоугольника, на котором золотом вытеснено: «Эмир Дениз».
