Терпеть тебя не могу - Мария Бокарева
Почувствовав рядом подозрительные движения, я с опаской слегка покосилась в его сторону и тут же заметила, как на столе стали появляться какие-то продукты.
Удивленно вскинула голову и обнаружила перед собой фрукты, коробку сока, йогурт и какое-то печенье.
— Что это за «Поле чудес»? — уставилась на Шолохова, распахнув глаза в изумлении.
— Ты не ходила на полдник, и я решил принести его сам.
— Какая забота! — натянуто улыбнулась. — Так понимаю, мне, в свою очередь, нужно отдать тебе все недельные конспекты?
— Почему?
— Потому что тебя не было на уроках.
Ответил не сразу. Сначала по тонким губам пробежала знакомая ухмылка, а потом он и вовсе уткнулся в открытый учебник по химии. И только спустя какое-то время, не глядя, спросил:
— Значит, скучала?
— Отдыхала и радовалась! — недовольно буркнула и тут же отвернулась, чтобы забросить в рюкзак все принадлежности.
— Жаль, — как-то неопределённо вздохнул. — А вот Холмс, кажется, скучала. Заставила меня к завтрашнему дню выучить целых три параграфа. Может, почитаешь?
— Сам не умеешь?
— Просто на слух лучше воспринимаю.
— А ты попробуй записать себя на диктофон! — ответила с каким-то раздражением и попыталась встать, но тяжелая рука парня тут же пригвоздила меня к месту, впившись пальцами в мое колено.
Разряд. Пауза. Ступор.
Его лицо приняло какое-то безумное выражение, в глазах накалилась сталь, а на скулах заиграли рифленые желваки. Я выпучила на Артёма глаза и глупо заморгала. Даже сказать ничего не смогла, но когда дернулась дверная ручка, тут же пришла в себя и откинула прочь его здоровую ладонь. Сама не поняла, как отскочила от парня на несколько метров. И клянусь, таким прыжком я бы побила все рекорды мира.
Дверь не открылась, и тогда ручка дернулась ещё раз. А потом ещё… Ещё.
— Нас что, заперли? — тут же догадалась я, и перевела взгляд на Артёма, который лишь спокойно пожал плечами и так довольно ухмыльнулся, что сразу стало ясно, чья это работа.
Видимо, догадка сразу же отразилась на моем лице, потому что как только я ринулась к выходу, сильные мужские руки сноровисто поймали меня за талию и, приподняв над полом, крепко прижали к себе.
В одно мгновение я оказалась сидеть верхом на парте в капкане его рук, вонзившихся в края с двух сторон от меня.
В груди поднялась гигантская волна паники, вызвав крупную дрожь под лопатками и пот на спине. Руки потряхивало, как от холода, и после нескольких попыток выбраться, я попыталась хоть как-то спрятать их под ногами, чтобы он не заметил.
— Ты ненормальный! — прошипела ему в лицо. — Зачем ты это сделал?
— Что бы ты не сбежала.
— Первый этаж, — напомнила ему. — От тебя я готова выпрыгнуть даже в окно!
— Попробуй, — убрав одну руку, открыл мне доступ, и как только я дернулась в сторону спасительного окна, он тут же вернул меня обратно.
— Чего тебе нужно? — отчаянно выдохнула и скрестила руки на груди.
— Завтра на дискотеке все медляки ты танцуешь со мной!
— Так теперь приглашают девушек на танец?
— А я не приглашаю! — скривился в улыбке и придвинулся ближе. — Я настаиваю, Алиса!
Его глаза остановились в нескольких сантиметрах от моих, и скользнули ниже, зависнув на губах. В этот момент из моих легких куда-то исчез весь воздух, и я перестала дышать. Эта сумасшедшая энергия давила на меня с невероятной силой.
Сердце заколотилось, как обезумевшее, даже не догадываясь, что сейчас я чувствую себя так, словно выбежала на тонкий весенний лёд, где у меня гигантский шанс провалиться! И тогда все! На дно!
В дверь уже который раз настойчиво постучали, и Шолохов, не выдержав, рявкнул:
— Занято!
В эту паузу мне кое-как удалось изловчиться, нырнуть под крепкую руку парня и все-таки броситься к выходу. Только я и подумать не могла, что на двери не окажется внутренней щеколды, которая есть в каждом классе нашей школы. Эта дверь запиралась только на ключ, при чем с обеих сторон. И, тихонько застонав от безысходности, я резко развернулась к мажору.
Глава 12
— Пожалуйста, открой дверь, — попросила спокойно, удерживая на волоске своё терпение.
— Ты ещё не ответила.
— Насильно мил не будешь, Шолохов!
— А я постараюсь, — сказал, словно это какой-то пустяк, который ему под силу и, сунув руки в карманы джинс, бёдрами облокотился на парту.
— Ладно, хорошо! — устало вздохнув, опустила плечи. — Я обещаю, что потанцую с тобой. Но! Говорю тебе громко и внятно, так что запоминай, как свою дату рождения!
И медленно, вкрадчиво произнесла, выделяя каждое слово нужной интонацией:
— Никогда! Слышишь! Никогда я не соглашусь с тобой танцевать по собственному желанию!
На какой-то миг мне показалось, что его глаза сверкнули тёмным блеском, утратив свою привычную насмешку, а сам он весь помрачнел. Но всего лишь на миг. Короткий миг, в который я успела подумать, что четко прошлась по его самолюбию и, наконец, проломила эту непробиваемую свинцовую клетку чувств.
— Всего лишь вопрос времени, — прозвучало как угроза, и дело даже не в интонации, с которой он это произнёс. — Ты сама ещё пригласишь меня на этот чертов танец, Милка! И тогда уже думать буду я.
И все-таки тень на его лице гуляла. Я смогла ее уловить за фальшивой улыбкой, и за лёгким прищуром, через который он меня сканировал. А это значило только одно — мне хоть немного, но удалось спутать ему карты и испортить эту увлекательную игру.
Отлично!
После таких слов, захотелось рассмеяться ему в лицо. Все эти крестики на галочки натянуть и высказать все, что я думаю о нем и этой дебильной игре. Вот только слова на языке вертелись неприличные, и никак не могли сформироваться в целостное информативное предложения. Одни междометия и ругательства. Поэтому я вновь проявила такое видимое равнодушие, что даже произнесла с лёгкой улыбкой:
— Не тешь себя пустыми иллюзиями, Шолохов, лучше открой эту долбанную дверь или дай мне ключи!
Ручка опять задергалась, а по ту сторону послышалась какая-то возня и голоса, но мы уже оба не обращали на это никакого внимания.
Артем выглядел собранным расслабленным, но в то же время готовым в любой момент к стремительному движению. Я уже знала, что всех больше его злит мое безразличие, и теперь так умело играла на его нервах, что меня было не остановить. Только вот тень с лица куда-то соскользнула, как и не было, и появилась вновь эта поганая
