Люблю тебя - Инна Инфинити
Никита задумывается. На кухне снова повисает тишина, прерываемая только звуками с улицы. Я испытываю немного странные ощущения. Свиридов сидит на моей кухне, разговаривает со мной. Мне это точно не снится? Стараюсь не смотреть на Никиту, но глаза так и тянутся в его сторону. В ушах стучит признание:
«Я тебя люблю».
Зачем он это сказал? Зачем снова появился? Я же так хорошо жила без него. А теперь нервы в оголенные провода превратились, сердце ходуном заходится.
— У тебя не было ощущения, что дело специально на тормозах спускают? — спрашивает после очень долгой паузы.
— Если честно, было, — признаюсь. — Следователь не хотел им заниматься. А на все претензии отвечал, что у него помимо моего дела еще десятки других, и есть поважнее. Например, убийства.
— Как думаешь, почему дело спускалось на тормозах?
— Я думаю, потому что твоя мама заплатила ему, чтобы тебя не допрашивали как свидетеля. А если бы всех виновных нашли и был бы суд, то тебя пришлось бы допросить.
Озвучиваю вслух свою догадку, не боясь задеть чувств Никиты. Я правда так считаю. Тетя Женя очень не хотела, чтобы Никита обо всем узнал, но в случае суда над виновными, Никите пришлось бы давать свидетельские показания.
— Я разговаривал с матерью, — Свиридов не выглядит хоть сколько-нибудь задетым моими словами. — Она призналась, что хотела скрыть нападение на тебя, и дала телефон следователя. Но я пока ему не звонил.
Пожимаю плечами.
— Позвони, если хочешь. Но вряд ли он помнит мое дело, потому что шесть лет прошло. А если помнит, все равно ничего полезного не скажет, потому что ничего полезного не узнал.
— Со следователем опасно связываться, потому что если дело намеренно спускалось на тормозах и следователю платили, то он может передать заказчикам, что началось выяснение обстоятельств. А это новые риски, в том числе для тебя.
— Так ему платила твоя мама, чтобы тебя не допрашивали.
— Если ему платила моя мама, то мог платить и кто-то еще. Например, заказчики. А если целью было замять дело, то вряд ли платили только одному рядовому следователю. Чтобы спустить на тормозах целое уголовное дело, нужно много кому заплатить. А у моей мамы нет таких связей и такой власти, чтобы замять уголовное дело. Она домохозяйка, которая печёт пироги и радуется, когда ее сына показывают по телевизору.
Никита, безусловно, недооценивает свою мать. Но в словах Свиридова есть зерно истины. Если нападение на меня организовала не фанатка и если дело намеренно спускалось на тормозах, то потому ли, что тетя Женя дала взятку, чтобы Никиту не допрашивали? Или следователю и всему его начальству мог заплатить кто-то еще, чтобы не дать делу ход? Кто-то гораздо влиятельнее тети Жени.
Кошмар, ну и детектив вырисовывается.
— Как думаешь, — голос Никиты врывается в мой мыслительный процесс. — А нападение на тебя могло быть связано не со мной? Ну если допустить, что это и правда не фан-клуб.
Отрицательно качаю головой.
— Исполнители говорили про тебя.
— Что именно говорили?
— Когда они подошли ко мне в парке, один из них спросил: «Ты телка того футболиста?». А другой за меня ответил: «Да, это она». Ну и потом еще про тебя говорили.
Отворачиваюсь, чтобы Никита не видел моего лица.
— Что говорили?
— Да не важно. Просто тебя упоминали.
— Лиль?
Продолжаю смотреть в сторону. Внутри все больно сжимается. Эти уроды ведь могли…
Никита встает с места и подходит ко мне. Опускается передо мной на корточки и нежно берет в ладони мое лицо, фокусируя взгляд на себе.
Глава 14. Ключи
Лиля
— Лиля, что они говорили?
Резко откидываю голову назад, сбрасывая ладони Никиты.
— Не прикасайся ко мне!
Щеки горят огнем, жадно хватаю ртом воздух.
— Извини.
Прикосновение Никиты словно разряд тока по всему телу пустило. Встаю со стула и делаю несколько шагов в сторону. Хочется умыться ледяной водой, чтобы погасить пожар.
— Так что они говорили? — торопит меня с ответом.
— Один из них хотел меня изнасиловать, — небрежно бросаю. — А второй его остановил. Тогда тот, что хотел изнасиловать, задался вопросом: «Футболисту можно ее трахать, а мне нет?».
На кухне повисает звенящая тишина. Я затылком чувствую шок Никиты. Поворачиваю к нему голову. Побледнел.
— Они…? — не договаривает, но я понимаю, что он имеет в виду.
— Нет-нет, — спешу успокоить. — Изнасилования не было. Только избиение.
Свиридов отходит к окну. Опускается ладонями на подоконник с горшками цветов и приваливается лбом к холодному стеклу. На улице ночь, а здесь на кухне яркий свет, поэтому я вижу лицо Свиридова, как в зеркале. Он зажмурил глаза и стиснул челюсть. Мне знакомо это выражение. Так Никита пытается подавить в себе ярость.
— У тебя сохранились сообщения с угрозами? — резко переводит тему. — И номера.
— В старом телефоне, наверное, сохранились.
— Ты их не удаляла?
— Нет.
— Дай мне свой старый телефон, пожалуйста.
— Его надо найти.
Направляюсь в гостиную. Никита зачем-то следует за мной, хотя я бы предпочла, чтобы он остался на кухне. Я все еще чувствую его ладони на своих щеках, это дезориентирует. А под пристальным взглядом проверять шкафы еще сложнее. Я не могу сконцентрироваться на том, что ищу, по десять раз заглядываю в одни и те же ящики и ничего в них не вижу. Никита не сводит с меня глаз, жадно ловит каждое мое движение. Мне хочется попросить его не смотреть, потому что я напряжена и натянута.
— Вот он, наконец-то! — искренне радуюсь, обнаружив телефон. — Надо его зарядить.
На мое счастье тут же и зарядка лежит.
— Вот, — передаю Никите в руки.
Он забирает у меня старый айфон со шнуром и снова касается моих ладоней. На этот раз случайно. Вздрагиваю. Отхожу на шаг назад. Никита
