"Три звезды" миллиардера. Отель для новобрачных - Тала Тоцка
— Пойдемте обедать, — зову я и, спохватившись, добавляю: — Здравствуйте, господин Асадов.
Артем поворачивает голову и цепенеет, впившись пальцами в стол.
— Ой, мамочка, это у тебя что? — дочки подбегают ко мне и обхватывают за ноги. — А можно и нам такое?
Асадов в ужасе вскидывается, но не говорит ни слова. Поднимает руку и машет перед носом, как будто прогоняет видение.
— Что такое, господин Асадов? Вы онемели? — интересуюсь невинно. — Какое счастье… Простите, хотела сказать, какая жалость!
— Я хотел спросить, — выдает он, наконец, сипло, — где ваши уши, мисс Хелена? И что вы опять творите со своим лицом? Я думал, вас пытали.
Хватаю себя за уши. Все на месте. Они просто спрятаны под маской.
— Не пугайте меня, господин Асадов, ну что за дремучесть? Это экспресс-уход, корейская увлажняющая маска для лица на тканевой основе. Эффект изумительный, очень рекомендую.
— У мамы есть еще панда, тюлень, кот и собака, — хвастается Миланка и смотрит на меня умоляюще. — Мамочка, а можно нам одну? С пандой? Мы будем играть с Артемом в салон красоты.
— Нет, малышка, — Асадов торопливо встает с пола, — давайте лучше играть в мороженщика. Я буду делать мороженое и вас угощать.
— Напрасно отказываетесь, господин Асадов, — говорю с сердечностью в голосе, — в их составе коллаген и гиалуроновая кислота, они способствуют омолаживанию кожи.
— Я все же предпочту мороженое. Глядя на вас меньше всего хочется экспериментировать, мисс Плохая, — говорит язвительно Артем, подходя ближе.
— Вам можно за собой не следить, вы уже женаты, — делано вздыхаю. — А мне нужно быть в тонусе. Мужчинам нравятся ухоженные женщины.
Асадов мрачнеет на глазах, и мне это доставляет мстительное удовольствие.
— Жаль, что вы в этот раз не выбрали тюленя, — говорит он резко, — я бы не пропустил такое зрелище.
«Ну так я его и выбрала. Шесть лет назад», — хочется ответить. Но девочки берут его за руки и тянут в гостиную. Миланка с Маргариткой тянут, а Марьяша сзади подталкивает.
Асадов выходит из детской, и мне ничего не остается, как поплестись за ними.
* * *
— Очень вкусно, — хвалит Артем, бабушка благодарно улыбается. — Только ваша внучка почему-то ничего не ест.
Он смотрит на меня, и я поспешно отвечаю:
— Не успела проголодаться.
На самом деле я еле держусь. Не знаю, что там за действующее вещество использовали производители, но проклятая маска начала греть как только мы сели за стол. Потом стало пощипывать.
А теперь такое ощущение, что я сунула лицо в раскаленную духовку.
Кожа под тканью жжет и горит. Впервые такая странная реакция, сколько раз я уже использовала экспресс-уход, никогда такого не было.
Артем всматривается в меня, затем его взгляд скользит по шее.
— Вы уверены, что нормально себя чувствуете, Хелена? — спрашивает он. — У вас на шее красные пятна.
Больше терпеть не могу. Бормочу извинения, вскакиваю и несусь в ванную. В зеркале кажется, что мое лицо стало вдвое больше.
Тяну за края маски и шиплю от боли, даже слезы на глазах выступают. Треклятая маска как будто вросла. А когда вижу себя в зеркале, они уже льются ручьем.
Из зеркала на меня смотрит чудище с красным распухшим лицом и красными воспаленными глазами. Как же я в таком виде вернусь в отель?
Плещу на лицо холодной водой, так немного лучше. Внезапно распахивается дверь, и в ванную вламывается Асадов. Из-за его плеча выглядывает испуганная бабушка.
Артем разворачивает меня к себе за плечи и глухо матерится.
— Много льда, быстро! — командует он, хватает меня поперек, перебрасывает через плечо и несет в мою комнату.
Бабушка вбегает с миской, наполненной льдом. Артем отправляет ее успокаивать девочек, а сам берет меня за затылок и сует лицом в лед.
— Постарайся выдержать максимально долго. Лед снимет жжение.
Так и правда легче. Прикладываюсь пылающей кожей к льдинкам, Артем подходит к столу.
— Это и есть твой экспресс-уход? — слышу удивленное. Отрываюсь от миски, он с недоумением крутит в руках разорванную упаковку. Киваю. — А почему тогда здесь нарисован живот.
Холодею. Как живот? Почему живот?
Словно в ответ на мой безмолвный вопрос Асадов показывает упаковку, и я в отчаянии вцепляюсь в волосы.
Боже. Теперь ясно, почему там было только одно отверстие. Для пупка. А уши для боков. И почему жжет, тоже ясно, я специально такой выбрала. С перцем чили.
— Я перепутала, — стону сквозь зубы, — это антицеллюлитный патч для сжигания жира. На животе и боках. Я совсем о нем забыла.
— Но зачем он тебе?
— Там же написано, чтобы сжигать жир на животе и боках.
Асадов скептически осматривает мой живот и бока, но от замечаний удерживается. Зато не может удержаться от нотаций.
— Ты могла доиграться до анафилактического шока. Ты никогда не смотришь, что лепишь на лицо? Это во всем так? — спрашивает Артем, а я лишаюсь дара речи, потому что он стоит прямо напротив фотографии в рамке, где изображены мы с девочками. Там им по два года.
Вот сейчас он поднимет голову, чуть развернется и…
— Я торопилась, — отвечаю поспешно.
Артем вопросительно поднимает брови, а я замолкаю. Не говорить же, что это все из-за него.
— Я сейчас вернусь. В машине есть препарат для снятия отеков. У меня аллергия на мед, поэтому всегда вожу с собой инъекции. Постарайся за это время не опробовать на себе какое-нибудь очередное косметологическое ноу-хау, договорились?
Быстро киваю, и как только за Артемом закрывается дверь, бросаюсь к портрету и прячу его под кроватью. А сама перевариваю услышанное.
Так вот кого мы с бабушкой должны благодарить за бессонные ночи после медовых пирожных, которыми Ханна угостила девочек в свой день рождения.
Аллергия на мед. Как бы так выпытать у него, на что в их семье еще есть аллергия?
Асадов возвращается быстро. Просит закатать рукав и довольно профессионально делает инъекцию в плечо. Заставляет лечь, задергивает шторы, и у меня сразу начинают слипаться глаза. Это всегда так, независимо от времени суток и наличия опасности анафилактического шока.
Артем садится в кресле напротив кровати.
— Потерпи, скоро станет легче, — говорит он успокаивающим тоном, а затем уже строже. — Я тебя просил не ставить на себе эксперименты. Не будь это так нереально, я бы решил, что ты от меня прячешься.
Я даже дышать перестаю.
— Я? Прячусь?
— Бред, согласен, — кивает он. — Но и понравиться мне ты вряд ли пытаешься. Скорее наоборот. Так для кого ты стараешься, Лена?
Я снова холодею, в который раз за последние полчаса.
— Не понимаю.
— Все ты понимаешь,
