Черный цветок - Татьяна Коршунова
Наташа злилась и одновременно была взволнованна. Во-первых, потому, что оказалась настолько глупой, чтобы все догадались о её отношении к Роману. К тому же он был свидетелем разговора, где это, практически подтвердилось.
Может парень ничего и не услышал, но нужно быть готовой к худшему. А во — вторых, теперь он может подумать, что она полная дура, и это помешает замыслу. Необходимо срочно опровергнуть слухи и все повернуть в свою сторону.
На подругу, Наташа и злилась, и одновременно понимала, что та ни в чем не виновата. Она знала: Саша добродушная, заботливая, отзывчивая и именно это порой раздражало.
— Извини, — немного помедлив, переводя взгляд c монитора на вошедшую девушку, произнесла она. — Просто….
— Нет, нет, — виновато, затараторила Александра, — Я не должна была лезть не в своё дело.
— Не хочу, чтобы обо мне подумали черти что…
— Я, не думаю. Ты странная в последнее время. Скрытная. Раньше мы… ты больше делилась со мной, а теперь … — Саша подошла к столу подруги и присела на край. — Знаешь, я понимаю. У тебя куча знакомых, подруг и такая как я … догадываюсь, что со мной порой не интересно и скорее всего, скучно, но мне бы не хотелось, чтобы мы поссорились.
Наташа была растрогана неожиданным признанием Александры. Такой открытой и смущенной подруга еще никогда не была.
— Да, нет у меня никого. В смысле … знакомых много, а толку …
— Значит мир? — глаза Саши заблестели, но Наташа поняла, что она не поверила ее признанию. Иначе, обязательно начала бы углубляться в эту тему.
— Конечно.
Девушка широко улыбнулась и радостно расправила плечи.
— Ой. И давно ты этим увлекаешься?
Наташа забыла вовремя свернуть окно браузера и Саша, повернувшись в сторону монитора, увидела сайт, который не должна была заметить.
Сердце бешено заколотилось. Стараясь отвести любое подозрение, Наташа быстро придумала отговорку.
— Это… Это так. Случайно открылось. Я такой ерундой не занимаюсь. Глупости все это, — и щелкнув мышкой, свернула сайт.
— Ясно, — понимающе ответила Александра и вернулась за свой стол. — А я вот верю. Хотя … и побаиваюсь немного. Я знала одну девушку, которая ходила к гадалке, парня приворожить. И ничего хорошего из этого не вышло, — она села на стул и задумалась.
— А, что случилось?
— Что — то там пошло не так. Парень разбился на мотоцикле. Может приворот тут не при чем, но перед смертью он на самом деле начал проявлять неподдельный интерес к знакомой.
— Правда? — заинтересованно спросила Наташа.
— Да. Хотя знаю, что в «Князевке» живет одна женщина. Действительно одаренная. К ней людей много ездит лечиться или сглаз снимать, — обрадованная, что подруге интересен её рассказ, Саша увлеченно продолжила тему.
— Ты- то откуда знаешь? — удивилась Наташа. Она не ожидала, что ее коллега — тихоня, настолько осведомлена в подобных делах.
— Двоюродная сестра рассказывала. Она тоже в Могилеве живет, и … ездила к ней недавно, — Саша немного смутилась и покраснела, только уточнять, для чего навещала ведунью родственница, не стала. — А вот кого я действительно боюсь, так это цыган. Смотрят и гипнотизируют. Но … — девушка вдруг улыбнулась. — К нашему новому начальнику это не относится. В его глаза хочется смотреть долго и … — взглянув на Наташу вдруг осеклась. — Ну ладо. Надо ещё отчёт доделать. Обед скоро.
— А при чем здесь Роман Лиманский? — не понимая спросила Наташа.
— Так … он же цыган. Разве ты не знала?
17 марта 1930 года. Усадьба Фролово.
Стоя у окна Нана смотрела, как медленно и тихо ложится на землю снег. Последний снег. Зима, как бы не старалась продлить свое время, сдавала позиции. Весна, не смотря на морозную и холодную погоду, уже чувствовалась в воздухе, неся новую надежду на будущее.
Какое оно? Нана чувствовала, но не могла четко видеть, как прежде. Прошло всего два года, как она покинула табор и ни дня не пожалела об этом, только понимание, что силы стали утекать, как песок сквозь пальцы, горечью разъедали сознание.
Порой, тоска по прошлому становилась такой глубокой, что хотелось рвать на себе волосы. Ноги, будто предатели, несли за ворота, но опомнившись, Нана делала над собой усилие и возвращалась.
Воспоминания о детстве, о тех веснах, когда снег только сходил — в марте, апреле — и они выезжали из зимовки. Останавливались в лесу, неподалеку от речки. Разбивали шатры. Молоко брали в деревне. Собирали грибы, ягоды. По вечерам разжигали огромные костры, танцевали до беспамятства и пели песни. Знакомые мотивы всплывали в памяти и пульсировали в висках, причиняя боль. Все это напоминало о потерянной свободе. А для такой, как она, это пьянящее чувство сродни воздуху. От его нехватки жизнь теряла краски, а в итоге и смысл. Она думала, любовь заменит свободу, да только кровь не обманешь.
Тогда в памяти всплывало то ли четверостишье то ли заговор, который произносила мать, предрешая ее судьбу.
Осыплется пепел, и роза воспрянет,
Забудет печаль дней осенних циклонов,
Сильней, красивей и уверенней станет,
И встретит весну в ожерелье бутонов.
Оно успокаивало и одновременно напоминало о предательстве. Недопустимом. Таком, какое не прощают, а за совершение проклинают. Только для нее проклятия сродни исцелению, но со временем легче не становилось, значит, не стала мама переступать черту. Ее учила не переступать, чтобы не случилось, и сама не стала.
Ради любви, Нана отказалась от прошлого. Наплевала на свое предназначение, бросила вверенные ей жизни сородичей, и теперь пришло время расплаты.
Нужно терпеть, попытаться как можно дольше сохранить оставшиеся крупицы силы до назначенного часа. По законам нужно было бы передать ее, но она не станет этого делать. Прошлое позади. Она больше не принадлежит тому роду, в котором родилась. Она предала его, и будет нести ярмо предательницы до конца своих дней. Никто не заслуживает брать на себя это бремя вместе с ее силой, значит, сила умрет вместе с ней.
В холодном доме, Нана чувствовала себя словно в клетке, в которой добровольно согласилась поселиться. И, только, когда горячие объятия Андрея согревали ее, понимала: иначе быть не могло. Без него она бы умерла. Приобретая одно, она пожертвовала другим. Какой — бы жестокой не была жертва, судьбу не обманешь и так или иначе, все произошло бы именно так, как произошло.
На улице залаяла собака и ко двору подъехали сани. Низкий, толстый, одетый в тулуп, шапку — ушанку и валенки мужик, неуклюже слез с
