Гамбит искусного противника - Ария Тес
«Идеальный…»
И его эта завораживающая уверенность в себе…Он стоял передо мной полностью голым, а ему хоть бы хны! Я повторю, что тоже прекрасно знала свои плюсы и минусы и не страдала заниженной самооценкой, но он?! Этого человека совершенно ничто не могло смутить, включая мой взгляд, направленный именно «туда».
«Твою…мать!» — все, что мне пришло в голову, потому что выглядел он теперь не «как будто», а точно Бог.
Что же можно сделать в такой ситуации? Конечно заржать. Да! Именно это и произошло, и как бы я не пыталась закрыть руками рот, предательский смех пробивался и через плотно сжатые пальцы…
Полный. Провал.
— Боже, прости…Просто…он смотрит, как будто на меня… и вообще…понятно откуда все это…
Его даже это не тронуло. Алекс лишь хрипло усмехнулся и приподнял бровь.
— Что «это», котенок?
— Твое самомнение.
— Это комплимент?
— Может быть, — еле слышно ответила, теряя остатки уверенности и бесстрашия.
А теряла я их, потому что видела, как его глаза темнеют, а взгляд становится все тяжелее и тяжелее…В эту ночь я стала его отражением.
Каждое касание мое тело зеркалило реакцией, отвечало. Алекс учил меня чувствовать себя, и это лучшее определение, какое я могла бы подобрать, потому что мне никогда и в голову не пришло бы, что я могу быть такой чувственной, такой отзывчивой. Его губы сводили с ума, я теряла счет времени, таяла, тянулась, шла за ним, куда бы он не вел — и все это было прекрасно, а гореть под давлением его тела лучше всего остального в триста сотен раз. Такое уже было, конечно, мы уже находились в подобном положении и, думаю, именно поэтому он точно знал куда нужно надавить, чтобы я превратилась в такую ручную. Но как и сегодня вечером, когда я уже занимала эту позицию, настал тот момент, который все портил — когда дело дошло до дела.
— Расслабься, — хрипло, отрывисто прошептал мне на ухо, прикусив мочку, — Будешь напрягаться, будет больно.
— С такой балдой, как у тебя, мне вряд ли будет «не больно»!
Я правда от себя такого не ожидала — прошипела, как кошка, не успев прикусить язык. Думаю, что и его тоже удивил мой подобный выпад, потому что Алекс застыл — я тоже, — пока не прыснул.
— Твою мать, хватит ржать надо мной! — уже злобно прорычала, попытавшись отпихнуть от себя его широкую грудь, но тут же оказалась в капкане.
За запястья он перехватил мои руки и откинул за голову, только после этого посмотрел в глаза: снова не злился, может только чуть-чуть.
— Не дергайся, — предупредил, но улыбался, а после приблизился и провел кончиком языка по нижней губе, — Я снова приму это, как комплимент.
— Да пожалуйста…
Без саркастической вставки своих пяти копеек, я бы не была собой, но Алекс этого не оценил, за что я тут же поплатилась легкой болью от укуса в плечо.
— Молчи, котенок, ни слова.
— Это очень больно? — все-таки выпалила и с надеждой посмотрела на него, но ответа так и не получила.
Лишь за миг до конца своего детства я заметила, как в его глазах пронеслось что-то ранее мне незнакомое, а потом все мое тело обдало ужасной волной боли и слава богу, что он не шевелился. Было то больно. Очень. Немой вскрик застыл на губах, а сама я широко распахнула глаза, вцепившись ногтями ему в спину. Кажется детство кончилось и теперь я — женщина.
— Лучше сразу.
Все было совсем не так, как я себе представляла. Не было никакой феерии чувств, оргазма, да даже банального удовольствия. Единственное, что я чувствовала — это боль, съежившись и сжав кулачки, пока сама не отрывала взгляда от зеркального потолка— чтобы я уж точно знала и уже ни в чем не сомневалась. Черные простыни, а по середине мы, точнее он — меня на них почти не было видно, лишь маленькие белые кулачки, как лапки злосчастного котенка.
Было лишь три вещи, которые мне нравились. Первое — это вид. Его спина и мышцы на ней перекатывались просто восхитительно, завораживающе, а моя маленькая ручка на ней, что казалась какой-нибудь Швецией на фоне огромной Евразии, пришлась так кстати. Словно из моих «горячих» снов.
Второе — это его реакция на все, что происходило здесь и сейчас. Алекс плотно сжавший кулаки, слегка закатил глаза, а потом выдохнул какой-то полу-смешок, полу-рык, полу-стон, прошептал.
— Ты охуенно узкая.
Кажется это был комплимент.
И третье — его стоны между влажными поцелуями. Если они по началу и отсутствовали, то с каждым толчком, что словно разрушал стену льда, за которую Алекс их от меня прятал, они все же вырывались.
Когда все кончилось, спасибо всем богам быстро, Алекс перекатился с меня, и я увидела себя в отражении. Наконец я увидела себя — новую себя, взрослую, ту, что только что ступила на новую ступеньку своей жизни. Из девочки я превратилась в женщину за каких-то десять минут. Мне казалось, что все изменилось — волосы стали немного другого оттенка, щеки меньше, а грудь больше. Тело перестало бесить слегка розоватой кожей, которую Кристина называла «фарфоровой», закатывая глаза с притворной завистью, а я про себя «свинячьей» не иначе. Но самое главное глаза — даже с такого расстояния, в темноте, я видела, как они сияли, и не жалела. Ни боль, тянущая внизу живота, ни липкое ощущение крови на внутренней части бедер, ни отсутствие мифического «оргазма» — ничего не заставило бы меня передумать.
— Все нормально? — тихо начал, глядя на меня через отражение, и я также тихо спросила.
— Зачем тебе зеркальный потолок?
— Глупый вопрос.
— Ну да… — натянув одеяло выше к
