Измена генерала (СИ) - Ари Дале
— В порядке, — в тихом голосе Лизы слышится такое облегчение, что оно невольно передается мне, и я чувствую, как до этого напряженные мышцы начали расслабляться.
— Но боже, это было так страшно.
Подтягивая ноги на кресло и раскачиваясь из стороны в сторону, Лиза выглядит такой хрупкой, такой нежной, что хочется ее обнять, провести по волосам и сказать, что все будет хорошо. Но просто слов недостаточно. Я не смогу подарить ей успокоение и вряд ли кто-то вообще сможет, кроме времени. Поэтому просто делаю еще один глоток чая и наблюдаю за тем, как рассветные лучи медленно окрашивают небо в золото. Но кое-что все-таки гложет меня, скребет изнутри в попытки вырваться, поэтому я не могу не спросить.
— Что там случилось?
Сразу же жалею, что не смогла сдержаться. Особенно, когда замечаю, как Лиза застывает. Но слова обратно не вернуть.
Лиза спускает ноги с кресла, тянется за кружкой и делает глоток, после чего взглядом цепляется за деревья. Она так долго смотрит на них и молчит, что я успеваю подумать, что ответа не будет, но тихий немного отстраненный голос Лизы доносится до меня сквозь легкий ветер.
— Я не знаю. Мы летели в Москву «обходными путями» с несколькими пересадками. Никто не должен был знать наш маршрут, но нас «встретили», как только мы приземлились на каком-то маленьком аэродроме. Приказали сесть в машину. А потом все вышло из-под контроля, — Лиза ежится, замирает и, кажется, ей вторит сам ветер. На террасе такая тишина, что слышен шорох листьев и стрекотание стрекоз где-то вдалеке. — Я не думала, что буду когда-нибудь убегать от пуль с мужем и его охраной, которая еще и отстреливалась.
Лиза прикрывает глаза, а я не могу оторваться от нее. Она дрожит. И, явно, не от холода. Я отчетливо это вижу. Не могу остановить себя, когда слетаю с кресла, попутно ставя кружку на стол, и присаживаюсь на корточки перед Лизой. Беру ее за руки и шепчу:
— Могу я тебя обнять?
Это порыв, который мне не унять, и когда Лиза кивает, немного отодвигается, освобождая место в кресле, чувствую невероятное облегчение. Сажусь рядом и только успеваю обхватить Лизу, как она вжимается в меня. Так крепко обхватывает своими худенькими ручками мое тело, что мне становится неудобно. Но я не жалуюсь, просто глажу Лизу по волосам. И слушаю ее сдерживаемые всхлипы.
— За кем охотились? — страшные слова звучат слишком обыденно. Слишком. Но я их задаю, когда Лиза немного успокаивается.
Из вчерашнего разговора мужа с братьями и шейхом я поняла только то, что им удалось уйти от перестрелки только благодаря людям Саши, которые с небольшим опозданием прибыли на аэродром. Но подробности остались скрыты от меня.
— Я не знаю, — Лиза пожимает плечами, но не отстраняется. — У нас с мужем изначально все через жопу идет. В первый день нашего знакомства пришлось прыгать с парашютом, потому что один двигатель самолета, на котором мы летели, взорвался.
Я замираю с расширенными глазами, а Лиза трясется, но не от слез. Она хихикает.
— И потом нас ждало немало испытаний, — улыбка пропадает из ее голоса. — Я так устала. Хочется спокойствия. Обычного человеческого спокойствия. Мне так надоело бояться, что однажды очередной парашют не раскроется. Иногда кажется, что кто-то специально посылает нам испытания, чтобы проверить действительно ли наша любовь сильна.
Не знаю, что сказать. Слова кажутся лишними. Не представляю, как утешить Лизу, поэтому снова глажу ее по волосам. Надеюсь, что моя поддержка передастся через прикосновение. Это все, что я могу.
Проходит достаточно много времени, когда Лиза наконец-то отстраняется. Она заправляет волосы за уши и вытирает щеки.
— Прости, что расклеилась. Думала, еще днем все слезы на груди мужа выплакала.
— Ничего, — не знаю, куда деть руки, поэтому складываю ладони и засовываю их между ног. — А как Саша оказался с вами?
— Он что-то с мужем обсуждал у нас дома, — голос Лизы немного хрипит, поэтому она тянется через меня за чаем и допивает его до конца. — У Абду, кажется, дела со всеми братьями. Хотя это странно.
— Почему? — я хмурюсь и, не сомневаюсь, что Лиза это замечает, потому что рассвет перешел в свои законные права, чуть осветляя небо. Вдали даже пение птиц слышно.
От меня не скрывается немного лукавая улыбка Лизы:
— У Абду после нашей свадьбы пунктик появился, — лицо девушки начинает светиться изнутри, — он решил, что не будет вести больше дел с неженатыми мужчинами. Оговорочка: «счастливо» женатыми. Говорит, что иначе им нельзя доверять. С собой в прошлом, видимо, ассоциирует.
Лиза поднимается с кресла и потягивается. А я, как и сидела, так и остаюсь сидеть на месте. Шестеренки крутятся у меня в голове. Ну нет. Не мог же Дима на мне жениться из-за сделки с шейхом. Два года все-таки прошло. Даже он не может так далеко загадывать. Зато теперь становится понятно, почему он не дает мне развод.
Если бы руки не были зажаты между ногами, то точно я впилась ногтями в ладони, а так приходится довольствоваться стиснутыми зубами и биением сердца, отдающимся в ушах.
Я так сосредоточилась на своих мыслях, что почти не слышу слов Лизы. Но, когда до меня доходит их смысл, замираю:
— А у тебя с мужем все в порядке? Между вами чувствуется какая-то напряженность. Я заметила, что ты вздрогнула, когда он взял тебя за руку.
Не знаю, что сказать. Правда, не знаю.
Смотрю на Лизу. Она — не такая наивная, какой кажется на первый взгляд. Глядя на нее может сложится образ куклы, которой пользуется шейх, но видя его отношения к ней и слыша ее рассказ, становится понятно — их отношения намного глубже. Как и сама Лиза.
А что если мне довериться ей? Что если рассказать?
Дима меня не простит. Но пусть свое прощение в жопу засунет. После лжи, после измен, он заслуживает как минимум проблем на работе, а они точно возникнут, если Лиза сказала правду.
Муж не заслуживает одного — меня!
Я почти не дышу, намереваюсь сделать последний шаг в бездну. Лиза внимательно смотрит на меня. Ее взгляд сосредоточенный, сама она напряжена. Кажется, даже ветер перестает шуршать листьями или шум в голове заглушает все.
— Я… мы… он…
— Ева!
Глава 9
Мы с Лизой обе вздрагиваем.
Мне не надо оборачиваться, чтобы понять, кто находится сзади. Этот голос я бы узнала даже в шуме толпы. Грубый, строгий, хриплый. С приказными нотками.
