Эксклюзив - Наталья Юнина
– Да, ближе некуда, – как-никак двери наших квартир напротив друг друга.
– Ну не переживай, потрахаешься еще с ним после свидания, – свинья! – Ну это при условии, что останешься живой, что маловероятно. Кстати, ты со всеми преподавателями спишь? – дважды свинья.
– Только с теми, у которых я не дотягиваю до пятерки, – улыбаясь произношу я и отворачиваюсь к монитору компьютера. – Пока были только физрук и физик на первом курсе, химик на втором. А! Биолога еще забыла на первом курсе. Сергей Владимирович был прекрасен. Эх, какой у него был ч…
– Заткнись.
– Чарующий голос. А как он вел лекции. Все аж просыпались, – не обращая внимания на его фразу, продолжаю я, параллельно выискивая в компьютере данные пациентов. Отчего-то мне весело. М-да… кто из нас еще и больной. Вероятнее всего, все же я, ибо веселиться в такой ситуации ненормально.
Хотя, скорее всего – это реакция на стресс. Этакая защитная форма. Наверняка откат наступит позже. А сейчас я не скрываю радости, найдя в папке адрес Корепанова Вениамина Александровича.
– Может быть, дождемся, когда он придет в себя? – указываю взглядом на моего соседа.
– На выход, Элизабет.
Оказавшись в машине, Федор тут же выезжает со стоянки и указывает мне жестом руки молчать. Да и пожалуйста, не особо-то и хотелось. Включает радио и делает намеренно громче звук. Мне скучно, но ровно до тех пор, пока не начинается хорошо знакомая песня. Сама не замечаю, как начинаю подпевать:
– Ой, Лех, Леха, мне без тебя так плохо. На сердце суматоха, я точно гов…
Замолкаю, когда радио перестает работать. Перевожу взгляд на Федора. И вот сейчас у него такой же взгляд как в лесу. Хмурый, злой, опасный. И вообще… мне хочется домой.
– Я бы, конечно, оставил тебя в машине, и поднялся бы к Корепанову один. Но оставлять тебя одну – это что-то сродни дать гранату малышу. Поэтому на выход, – указывает взглядом на дверь.
Дверь товарищ Корепанов нам не открывает ни после первого звонка, ни после пятого. Ни после активных стуков в дверь.
– Можете не стучать, – синхронно поворачиваемся к, остановившейся возле нас, женщине лет шестидесяти, на руках которой маленькая черная собачка.
– Почему? – хмурясь интересуется Федор.
– Так сбег Веник.
– Что значит сбег?
– Ну то и значит. Вчера еще.
– А почему вы думаете, что он сбежал? – осторожно интересуюсь я.
– Так у него сумка дорожная была в руке. Торопился куда-то. Обычно всегда такой медлительный, учтивый. А тут пробежал по лестнице, еще и толкнул нас, видимо от спешки, – а вот и реальный кандидат на убийцу и вора.
– А в каком это было часу, не подскажете? – нахмурив брови по самое не могу, допытывается не Достоевский.
– Подскажу, я собаку выгуливала. Около четырех часов.
– Ясно, спасибо. Пойдем, – берет меня за руку, и мы спускаемся к машине.
– Отпусти меня, пожалуйста. Ну ты же знаешь, что я не убивала Витю и ничего не брала.
– Я не могу тебя отпустить.
– Почему?
– Потому что. Ты хреново себя вела, но я разрешаю тебе заехать домой и взять необходимые вещи. Если я сказал тебе погостишь у нас, значит так и будет.
– Ну зачем я тебе?
– Ну пусть будет, влюбился. Адрес говори и рот на замок до самого приезда.
***
Копошусь в рюкзаке в поисках ключей, но ничего не нахожу.
– Видимо, забыла на Люсиной даче.
– Бедовая ты, Лиза.
– Ну спасибо, что не Е. Банько. Я сейчас у соседки попрошу, у нее всегда есть запасной.
Знала бы тетя Клава, что ее сыну голову отбил стоящий рядом со мной конвоир, так бы мило не улыбалась и уж точно не отдала бы мне ключи.
Стоило только ступить на порог квартиры, как Федор стал принюхиваться, как тогда, перед тем как осознал, что Люся угнала машину. Сейчас и вправду пахнет, и что самое удивительное – сигаретным дымом. Как это возможно?
– Ты с родителями и бабкой живешь?
– Нет. Только с бабушкой. Мама с папой умерли. А что?
– Так это твоя бабка так прокурила хату? – хороший вопрос…
– Да, есть за ней грешок. Когда я уезжаю, она… ударяется во все тяжкие. Кофе, чай? – быстро перевожу тему, скидывая с себя обувь.
– Нет. Иди собирайся, – грубо бросает Федор, проходя внутрь квартиры, я же перевожу взгляд на полку для обуви. Чужой не замечаю, однако, меня терзают смутные сомнения. Ключи у меня были точно в рюкзаке. Могла ли Люся их у меня забрать перед побегом? О чем я вообще?
Прохожу в квартиру и понимаю, что кто-то здесь точно был, ибо на столе в гостиной стоит коллекционный бабушкин коньяк, на половину выпитый и одна рюмка. Учитывая, что бабушка далеко отсюда, выпил дорогой коньяк кто-то другой.
– Она у тебя еще и бухает?
– Почему сразу бухает? Для здоровья, рюмашка против бляшки.
Не желая продолжать эту тему, прохожу в свою спальню. Федор тут как тут.
– Кстати, куда направилась твоя больная бабушка?
– А я говорила, что она больная?
– Да, – выдает Федор, не скрывая улыбки.
– Перепутала, – пожимаю плечами, мило улыбаясь. – Бабушка здорова, как корова. В смысле, как бык.
– И где она? Только, Лиз, давай сразу правильный ответ.
– В… Шо.
– Шо? – повторяет за мной с вопросительной интонацией.
– Шо, – повторяю я.
– Шо шо?
– Шо шо шо?
– Ты реально Е. Банько?!
– Сам такой. Ты спросил, где моя бабушка, я ответила в Шо.
– М-да… мне явно нужна твоя подружка в качестве пояснительной бригады. Ладно, собирайся. Живее. Бери только важное.
– Важное, важное. Подожди, я не могу сообразить, когда меня торопят. Важное, – осматриваю комнату и взгляд падает на шкаф с книгами. Точно, мне же будет скучно в качестве пленницы. Тянусь за стопочкой еще непрочитанной партии любовных романов в мягкой обложке и отправляю их в рюкзак.
– Еб твою мать, важное – это зубная щетка, трусы, одежда. Лифчик, в конце концов!
– Ну это как сказать, последнее мне обычно
