Первые (СИ) - Иоланта Палла
— Может, с девочкой и нельзя, а с ней, мама, можно, — обрубаю каждым словом попытки матери сосватать меня Руслановой, указываю ей на дверь и прошу у того черта, который сидит на небе, чтобы от греха подальше убрал мою мать. Она не хлеще Крис вызывает у меня отторжение. Теперь оно четкое, не замаскированной заботой и слабостью. Я не хочу видеть манипуляции матери, но мозг то и дело фокусирует внимание на деталях, которые я не замечал долгое время.
— Антоша, так нельзя. Вы дружите с детства…
— Дружите… — срываюсь на безумный смех. — Ты ей это объясни, а то твоя девочка задолбала навешивать мне свою пи… общество свое.
Пока мама шокировано открывает и закрывает рот, пытаясь подобрать красочные эпитеты, я отворачиваюсь от нее и запускаю пятерню в волосы. Спокойствие уходит в конец очереди, и я прикрываю глаза, крепко зажмуриваюсь и нахожу точки соприкосновения с реальностью. Безопасные участки, чтобы меня каждый раз меньше било током.
— Не могу поверить, что ты так со мной разговариваешь…
Черт… Внутри все переворачивается от ее тона. Жалость плещется за бортом, заливая палубу и мои ступни. Чтобы не поддаться на очередную провокацию, сжимаю челюсти и делаю то, к чему давно себя приучил. Играю роль.
— Весь в отца. Знаю.
Шумно втягиваю в себя воздух. Продолжаю пялиться на стену с кубками и медалями. Если повернусь, то что-нибудь разнесу.
— Грубиян. Мудак и… предатель.
— Не говори так, сынок…
— Твоими стараниями, мам. Уходи, пока не показал, насколько могу быть хуже отца.
Она что-то бормочет, а я напрягаю уши, как делал в детстве, чтобы не слушать наставления родителей. Только шум. Дверь хлопает, и я тру лицо руками. До встречи с Кирьяновой мне было плевать, кто и что про меня говорит, как интерпретирует поступки, какой грязью поливает. Сколько людей, столько и мнений. Пусть пиарят мой зад, раз до собственного дела нет. Только после сегодняшних ее слов меня скручивает в бараний рог. Противно от себя. Буквально наизнанку выворачивает от гнетущего чувства внутри. От себя тошнит. Лиза уверена в том, что я спецом забратался с Шумом. Не хотел. Так получилось. Пацан и пацан. Со своими чертями в черепной коробке, но… готов помочь тому, кто его девушке цветы носит чуть ли не каждый день. Как крыса. За спиной. Именно от этого факта меня ведет конкретно. Ломает, словно шизофреника. Не могу определить, какую личность выпускать наружу. Хочется быть эгоистом и дожать Лизу. Объяснить все. Жаль, что не поверит…
Не могу быть уверенным на все сто процентов, но я бы не поверил.
Мечусь по комнате, будто мне кто-то факел возле задницы держит, решаю, стоит ли ехать по адресу, который скинул Шум. Местечко прославленное. Закрытый клуб «Дракон». Сегодня пятница. Только посвященные знают, что там состоится бой, и один из бойцов Димон. У меня мозг взрывается от того, что в нем лихорадочно вертится. Я могу слить его Лизе, показать, какой ее парень на самом деле открытый и не способный на ложь. Есть вариант пойти на празднование дня рождения Ростовой и дожать свою добычу. Заставить выслушать до конца. И себя заодно вынудить рассказать правду. Шумов не успеет мне помешать. Вряд ли он сможет рано освободиться, значит… Рычу, борясь с собой. Запускаю пальцы в волосы, оттягиваю, готов вырвать их к чертям!
— Антон… — голос Крис, как бритва по венам. — Там твоя мама плачет…
Скриплю зубами и улыбаюсь, как псих. Мама плачет… Первое, что возникает, желание переступить через себя и идти к ней. Успокоить по привычке.
— Что ты творишь?! — сестренка вскрикивает, когда резко разворачиваюсь, стискиваю пальцы на ее горле и придавливаю спиной к стене. — Антон?! — царапает ногтями мою руку, бьет по ней и открывает рот, будто превратилась в рыбку, мать ее.
— Так иди и успокой, — отпускаю. Трясу кистью, будто дерьмо трогал. Придушить ее хочу.
— Она того не стоит, — шипит, потирая горло. В глазах ненависть. Усмехаюсь.
— А ты стоишь? Ты же никчемная, Крис, — улыбаюсь, мажу по ней оценивающим взглядом, — пустая. С тобой и поговорить не о чем, кроме филлеров.
— Что… Я же ради тебя… — губы потрясываются. Кристины сжимает кулаки. Я должен добить, чтобы отвязалась от меня к херам. — Я сделала так, как ты хотел…
— Да? Ничего не забыла, Русланова? — снова подаюсь вперед, а Крис сжимается, но голову задирает выше. — Что я хотел? Что я тебе говорил? Повтори-ка мне…
— Это была временная блажь…
— Сука, Кристина, хватит! Ты больная! — прикладываю указательный палец к ее виску. — Больная! Ты для меня, как сестра. Была. Теперь никто. Усекла? Никто. И если еще раз подойдешь к Лизе, то я за себя не ручаюсь. — стучу подушечкой пальца по ее глупой голове. — Запомни это.
Разворачиваюсь, выхожу из комнаты, наспех влетаю в кроссы и сбегаю по лестнице. Сердце грохочет за ребрами. Направления два. Либо клуб. Либо день рождения Ростовой.
Когда сажусь за руль, понимаю, куда меня больше всего тянет.
18
Милые ушки
— Выглядишь потрясающе, — Инна довольно улыбается, пока я рассматриваю свое отражение в зеркале. Мы приехали в клуб, где ее родители сняли первый этаж, чтобы Ростова смогла, как следует, отпраздновать день рождения, и застопорились в коридоре. Еще бы! Пройти мимо огромных зеркал во всю стену очень сложно, особенно когда на тебе красуется наряд, на который в ближайшие годы самой точно не заработать.
Инна настояла. Я выбрала вполне приличное платье, которое осталось у меня с выпускного. Простенькое, но мне очень идет. Ростова поставила на нем крест и даже примерить его не дала. Одолжила одно из своих, которое ей почему-то не шло и просто висело в шкафу. Сопротивляться я не стала. Испортить имениннице настроение — не моя цель. И теперь с приклеенной улыбкой я смотрела на невесомую ткань, которая струилась по моему телу, словно вторая кожа, и подчеркивала каждый изгиб. Красивое длинное платье с разрезом до середины бедра. Темный синий цвет гармонично сочетается с моими глазами, в которых отражается вселенский ужас. Неудобство обуви на шпильке казалось ничем по сравнению с тем, что происходило у меня внутри.
Я не могла забыть разговор с Маршалом. Его голос, близость, запах… Они вызывали во мне странные ощущения, словно я саму себя предаю, хотя ничего по факту не делаю! Я пытаюсь жить дальше БЕЗ него!
— Ты сегодня правишь балом и выглядишь на все сто, — продолжаю улыбаться Инне, которая тяжело
