Никто не узнает - Татьяна Никандрова
А потом, буквально через неделю после этих слов настрочила статью, в которой полила грязью не только мое творчество, но и меня. Мол, я жалкий подражатель, а все мои треки — штамповки. Когда я это прочитал, мне будто нож в спину воткнули. И дело было даже не в критике, к ней я относился спокойно. Дело было в Вике, которой я доверял и которая лгала мне в лицо.
Я тогда, конечно, вспылил, обиделся, послал ее на три буквы… Но она не унималась: звонила мне среди ночи, умоляла не воспринимать написанное на свой счет, мол, хвалебные оды никто читать не будет, а чернуху и скандалы люди хавают на раз-два. «Плохая реклама — это тоже реклама, Богдан! Поэтому ты мне еще спасибо должен сказать!» — Вика как могла оправдывала свой гнилой поступок маркетинговыми соображениями.
Но мне, если честно, было плевать на рекламу. Я никогда не относился к своему творчеству как к продукту, который надо всучить как можно большему количеству людей и, желательно, подороже. С самого детства музыка и стихи были для меня средством самовыражения, неким способом заявить миру о себе, рассказать о своих чувствах и переживаниях. А деньги и популярность являлись лишь следствием, вытекающим из этого.
Поймите правильно, если бы мне кто-то сказал, что я никогда не смогу зарабатывать на музыке, я бы все равно продолжил ей заниматься. Просто потому, что не могу иначе. Музыка — это моя жизнь, она вперемешку с кровью течет у меня по венам. Я слышу ее повсюду: в звуках машин, в пении птиц, в громыхании пасмурного неба и даже в детском плаче. Иногда мне кажется, что вместо извилин у меня в мозгу ноты, поэтому я так плохо разбираюсь в математике и так хорошо чувствую ритм.
Тот наш разговор, в котором Вика извинялась и заодно активно втюхивала мне свою философию черного пиара, стал последним. Больше мы с ней не общались и не виделись. До сегодняшнего дня.
— А, может, лучше позу шесть-восемь попробуем? — оборачиваясь, заявляю я. — Что скажешь?
— Это как? — девушка заинтересованно приподнимает бровь.
Взгляд у нее жадный, грязный и совершенно бездушный.
— Ты мне отсосешь, а я буду должен, — глумлюсь я.
— Да пошел ты! — фыркает Рябинина.
— С удовольствием, — через плечо бросаю я, удаляясь. У меня нет ни малейшего желания находиться а обществе этой змеюки дольше, чем требуется.
Дохожу до конца коридора и уже дергаю дверь на себя, когда внезапно Вика меня окликает:
— Ткач, а че это за баба, из-за фоток с которой такой кипиш навели?
— Тебя волнует? — нехотя притормаживаю.
— Ну, конечно, волнует. Ты же ради нее аж на интервью прискакал, гордость в одно место засунул, — брызжет сарказмом Рябинина. — При мне ты таким геройством не страдал.
— Какая женщина, такие и поступки, — парируя я и, не дожидаясь очередной ядовитой реплики от бывшей пассии, скрываюсь за дверью.
Глава 15
Богдан
Спустившись по лестнице, выхожу на улицу и блаженно тяну носом свежий воздух со звенящими отголосками скорого лета. Майское солнце, находясь в зените, топит Москву в теплом золоте. Поэтому по обыкновению мрачный город сейчас кажется приветливым, радушным и буквально лучится каким-то добрым, позитивным вайбом. Не знаю, может, дело в ясной погоде, а может, меня просто штырит от одной только мысли о женщине, ради которой, как выразилась Рябинина, я засунул гордость в одно место.
Знаете, когда после совместно проведенной ночи Карина по-английски покинула мой номер, я подумал о том, что у судьбы довольно извращенное чувство юмора. Впервые в жизни, просыпаясь утром, я искренне жаждал увидеть ту, с кем спал накануне. Но ирония заключалась в том, что она вовсе не хотела видеть меня.
Тогда, на крыльце отеля Карина четко дала мне понять, что наша связь — всего лишь разовая интрижка, которую она не намерена ни обсуждать, ни уж тем более повторять. Муж, карьера, репутация, пробудившаяся совесть — эти вещи стопорили ее, мешая разглядеть то особенное, что произошло между нами. Разумеется, я сделал вид, что понимаю ее, но на самом деле я ни хрена не понимал!
Мне казалось неправильным и даже преступным расставаться вот так, толком не попрощавшись, не обменявшись номерами, не сказав друг другу самого важного… Но Карина была непреклонна и к тому же жутко нервничала, поэтому мне не осталась ничего другого, кроме как наступить на горло собственным желаниям и принять ее позицию.
Я уехал в Москву, вернулся к привычному ритму жизни, но думать о ней не перестал. Эта красивая, стервозная и в то же время потрясающе искренняя девушка запала мне в душу. Я пробил Карину через знакомых и вскоре выяснил подробности ее довольно занимательной жизни.
Оказалось, что она пишет книги. И не просто какую-то сентиментальную прозу для домохозяек, а самые настоящие постапокалиптические романы, в которых, судя по отзывам в Сети, поднимаются важные политические и социальные темы.
То, что Карина чертовски умна, я понял сразу, но, честно говоря, не думал, что настолько. Прочитав пару глав одной из ее книг, я почувствовал себя не то чтобы недоразвитым, но… Скажем так: фраза Сократа «я знаю, что я ничего не знаю» наконец приобрела для меня смысл.
А еще мне стало известно, что Карина замужем за неким Олегом Гольдманом, чье состояние в долларовом эквиваленте измеряется суммой с шестью нулями в конце. Я долго разглядывал их совместные фотографии, пытаясь понять, что же такого особенного в этом скучном сорокалетнем мужике, раз он сумел сделать Карину своей женой. Вариант, в котором она вышла за него из-за бабок, я почему-то изначально не рассматривал. Карина явно не из тех дешевок, для кого деньги — веский повод для брака.
В причинах ее выбора я, само собой, так и не разобрался, но вот факт того, что отношения этих двоих уже давно дали трещину не вызывал у меня никаких сомнений.
Ну, скажите, разве бы она пришла ко мне в номер, если бы чувствовала себя по-настоящему любимой? Разве бы отдалась мне с такой пылкостью и горячностью, если бы дома ее ждал хороший секс? Разве бы повторяла мое имя, если бы думала об этом Олеге? Вряд ли.
Желание снова увидеть Карину вытесняло во мне все рациональные мысли, и я, пробив ее номер телефона через знакомых, стал всерьез размышлять о том, как бы позвонить ей и договориться о встрече. Нет, конечно, я понимал, что она откажется или даже пошлет меня лесом, но
