Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ) - Рейн Карина

— Должно быть, снова неудачное время… — ворчу в пустоту, откусывая кусочек тоста с малиновым джемом.

Чтобы как-то разнообразить повседневность, беру телефон и набираю заученный наизусть телефон отца — Демид и ему купил новый аппарат взамен старого, который нередко отключался посреди разговора. Конечно, это было очень щедро с его стороны, как и всё остальное, но все свои достоинства Пригожин предпочитал перечёркивать огромным количеством недостатков, которые словно создавались из воздуха. Если это такой его способ держать меня на расстоянии, то у него чертовски хорошо получается.

Папа уверяет меня, что у него всё в порядке, и что он уже здорово поправился на стряпне Марины Викторовны — кухарки, которую нанял Пригожин. Это очень успокаивает, потому что папа и кухня — несовместимые вещи, и максимум, что он смог бы там сделать — это сварить воду. Но, поговорив со мной всего минут десять, папа торопится отключиться, потому что, цитирую, «Мариночка приготовила чудесную яблочную шарлотку», которую мне непременно нужно будет попробовать. Вздыхаю в пустоту и прощаюсь с папой, уязвлённая: очевидно, его совсем не беспокоило моё постоянное отсутствие и свадьба с узурпатором.

Как будто отдал дочь в надёжные руки хорошего друга.

Весь день слоняюсь по дому, а ужин снова провожу в одиночестве, злясь на то, что Демид даже не соизволил ни разу мне позвонить. В прошлом, когда ещё работала уборщицей в музее, меня угораздило заболеть — проклятый бронхит свалил меня на три недели на больничную койку. Ничем не занятая, я буквально сходила с ума и практически лезла на стену от скуки, и в будущем старалась больше не болеть. И вот теперь этот кошмар повторяется, только теперь не имеет временных рамок — видимо, мой муж задался целью сделать из меня домохозяйку, которая со временем превратится в незаметное привидение. Поэтому, когда на третий день я проснулась в пустой квартире, записка на холодильнике вывела меня из себя окончательно: если Демид думает, что сможет запереть меня здесь навечно, то мне придётся его разочаровать.

Выбираю в шкафу бежевую юбку-карандаш и белую шёлковую блузку без рукавов; к ним в тон бежевые босоножки на шпильке — не одевать же старые балетки… — и белую сумочку. На руку — обручальное кольцо, которое каждый вечер снимается перед сном, золотой браслет — один из подарков Демида — и больше ничего. Волосы заворачиваю в бублик на затылке и закалываю шпильками; на лице из косметики только тушь и чуть подведённые брови, но я не собиралась выставлять себя напоказ — я всего лишь хочу узнать, что происходит. Бросаю взгляд в зеркало — не сказать, что за эти три дня я пришла в норму по фигуре, хотя вся подобранная одежда уже начинала немного давить; но в целом мне нравилось то, что я видела.

Кивнув себе для пущей убедительности и поднятия духа, прихватываю ключи от дома, которые обнаружила вчера утром на столике под зеркалом в коридоре, и выхожу к лифту. Уже внизу понимаю, что у меня нет наличных — только кредитная карта золотого цвета, выданная для того, чтобы соответствовать статусу мужа, но ею в такси не расплачиваются. В замешательстве выхожу на улицу — не возвращаться же обратно — и вспоминаю, что в памяти телефона должен быть номер Андрея, личного водителя Демида. Набираю его, и трубку снимают после первого же гудка, как будто ждали.

— Доброе утро, Ульяна Николаевна, — слышу знакомый жизнерадостный голос, и на душе как-то теплеет. — Чем могу помочь?

— Здравствуйте, Андрей. Я собиралась навестить мужа, но у меня совсем нет наличных — никак не привыкну к этим реалиям современности… — Краснею от стыда, потому что я тоже часть современного поколения, но не догадалась банально запастись наличностью… — Вы не могли бы забрать меня у дома и отвезти в «Меркурий», если это возможно?

— Конечно, без проблем! — тут же отзывается он. — Демид Дмитриевич дал чёткие указания на ваш счёт, так что я буду там, где скажете, когда нужно.

— Большое спасибо! — с лёгким сердцем благодарю и отключаюсь.

Пока жду машину, развлекаю себя тем, что изучаю редких прохожих, мелькающих во дворе; за те два дня, что я провела взаперти, мне начало казаться, что наступил апокалипсис, и на планете не осталось никого, кроме меня — а, иначе, почему я всё это время провела в одиночестве. Ну и плюс было здорово увидеть кого-то кроме Демида, хотя я всех этих людей совершенно не знала.

Буквально через десять минут возле меня затормозила знакомая машина, которая домчала меня до компании Пригожина за считанные минуты; всю дорогу Андрей развлекал меня смешными случаями из своих трудовых будней, и я не могла вспомнить, когда так смеялась последний раз.

Точно не в день обручения и свадьбы.

Едва шагнув на брусчатку перед входом в «Меркурий», я сразу почувствовала себя не в своей тарелке — так бывает, когда оказываешься там, где тебя быть не должно; но отступать было поздно, и, раз уж я собиралась здесь работать, эти неприятные ощущения придётся проглотить, как горькую пилюлю. В главном холле туда-сюда сновали работники компании — кто-то поодиночке, просматривая что-то на планшетах, кто-то переговаривался по телефону; моё внимание привлекла девушка в сером костюме, эффектно подчёркивающем её фигуру, которая сидела за регистраторской стойкой и усердно стучала ногтями по клавишам компьютера.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спрашивает она с дежурной улыбкой, ненавязчиво оценивая мой внешний вид.

Никак снимала мерки для того, чтобы узнать, насколько дорогую услугу можно мне втюхать…

Я не хотела выдавать себя с головой, говоря, что я жена Демида; вместо этого я, не краснея, наврала о том, что у меня важная встреча с самим Пригожиным, и что он, несомненно, захочет меня принять. По взгляду регистраторши было понятно, что она догадывалась, о какой встрече идёт речь.

Непристойно личной, если быть точной.

Ну и плевать.

Меня провожают до лифта и дают указания, кнопку какого этажа нажать и куда повернуть, когда буду там, где надо. Поднимаюсь на последний — десятый — этаж и поворачиваю налево; прохожу весь коридор до небольшого холла, где меня встречает секретарша, которая уже в курсе, что к Пригожину пришли «на личную встречу». Она снисходительно кивает и связывается с Демидом, чтобы предупредить его, но у меня уже на исходе все запасы терпения, которые сначала медленно подточил Демид своей холодностью, а потом добили регистраторша и секретарша своей оценкой — дескать, тебе тут ничего не светит, детка.

Фыркаю и просто вламываюсь в кабинет Пригожина, наплевав на правила приличия, слушая причитания секретарши, которая хвостиком семенит за мной следом и убеждает, что «Демид Дмитриевич никого не принимает».

Это мы ещё посмотрим.

Демид стоит у окна и смотрит на город, спрятав руки в карманах брюк; его задумчивое лицо выглядит каким-то грустным, и от этого его кредо тирана и деспота немного меркнет в моих глазах, что меня немного смущает. Он оборачивается на шум и выглядит слегка удивлённым — правда, недолго: совсем скоро на губах Пригожина расцветает довольная ухмылка. Я прикидываю в уме, как это всё выглядит в контексте с тем, что обо мне уже думают некоторые из его подчинённых, и мои щёки начинают полыхать.

— Простите, Демид Дмитриевич, я пыталась её остановить, но… — начала секретарша, но муж останавливает её взмахом руки.

— Вы свободны, Елена, — включает режим строгого босса, и секретарша послушно скрывается за дверью.

Теперь, когда в помещении остались только я и мой муж, места стало как-то маловато; я чувствую, что начинаю терять весь свой пыл, но не признаваться же в этом.

— Что всё это значит? — недовольно спрашиваю, вперив взгляд в Демида. — Я третий день подряд просыпаюсь одна в пустой квартире, и единственное доказательство того, что ты вообще присутствуешь в моей жизни — несчастный клочок бумаги на холодильнике! По-твоему, этого достаточно для того, чтобы я чувствовала себя замужем?!

В глазах Пригожина загораются озорные огоньки — как в тот день после брачной ночи, которой у нас не было; лукавая улыбка расплывается на его губах, и я теряю нить своего же монолога.