В облаках - Маргарита Ардо
— Но это так скучно! Что ты такое говоришь, Артём?! А как же романтика, красота чувств, ну, хотя бы влюблённость?! — воскликнула Милана.
Её подруженция даже презрительно поморщилась в мою сторону, отчего я удовлетворённо усмехнулся и добавил:
— Влюблённость есть. Гормоны бушуют. Химические реакции в организме никуда не деть.
— Пока есть тело, есть потребности у этого тела, — глубокомысленно заметила Алёна, подруга капитана.
— И согласно исследованиям учёных, — произнёс я, — с химической и физиологической точки зрения нам подходит как минимум тысяча первых встречных. Так что простор велик для удовлетворения потребностей.
Славик, подставивший лицо солнечному лучу, с улыбкой сказал:
— Ну что ты, Артём, всё про потребности. Ещё скажи про спрос и предложение...
Я криво усмехнулся. Увы, отношения к тому и скатываются. Я на своих родителей насмотрелся и решил, что мне такое не нужно — жизнь согласно гарантийным обязательствам: "пока смерть не разлучит"... и пытать друг друга собой. Уж лучше б разорвали контракт согласно форс-мажору. Нет, я их по-своему люблю. Навещаю, по отцу скучаю даже. С мамой... с ней всё сложно. Но винить не в моих правилах. Обвиняют других в чём-то только слабаки. Мне же вполне можно сказать ей «спасибо». Вся моя жизнь — доказательство маме, что я — ни хрена не ошибка, не тот, кто бывает в тягость. Самодостаточность, уверенность, сила — всё оттуда. И то, как я рвался к успеху и пробился там, где другие руками разводили, тоже компенсация.
В тридцать шесть моё состояние равно миллиарду. В рублях, правда, но тоже неплохо. Занятно, но только Гаечку это не то что не заинтересовало, а показалось неприличным... Чёрт, и опять я о ней!
— Мы ищем отношения, чтобы кто-то принял нас такими, какие мы есть, чтобы в ком-то отразиться и обрести целостность, — продолжил Славик.
— Но нам этого никто не обещал, — заметил я. — Соответственно и требовать, чтобы тебя принимали — такое себе...
— Ты прав, — рассмеялся Славик. — Нигде в обязательствах не прописано, что ты будешь принимать и тебя примут.
Ребята тоже засмеялись, а мне вдруг стало тоскливо: а ведь, пожалуй, этого и хочется...
— На самом деле, мы, — продолжил Славик, — действительно просто хотим стать целостными. Через отношения этого добиться, пожалуй, проще всего. Точнее, выходит ближе к истине, если отношения гармоничные. Но у большинства они не складываются гармонично, и целостность невозможна, никакое обстоятельство или другой человек не вернёт её, если раскол в тебе самом.
— Что за раскол? — сощурился я.
— Страх. Или растерянность. Какое-то обстоятельство, чаще всего из глубокого детства, из-за которого ты будто предал себя или почувствовал, что тебя предали. Из-за такого раскола тебе не удаётся быть гармоничным и чувствовать себя счастливым, хочется закрыть эту дыру, замазать, залатать отношениями с другими. Думаешь: вот Она или это Он! Это идеал, то, чего не хватало для счастья, а потом натыкаешься на такие же расколы в других, потому что пока в тебе живут страхи, ты находишь тех, кто их отразит. Типа: эй, девочка, я с капканом в груди, но делаю вид, что я классный. Девочка без подходящего к твоему капкана на тебя не клюнет, а та что клюнет, потом будет клац-клац... так же отлично кусаться, как и ты. Ну, или в зависимости от "истории болезни".
— И что делать? — спросила Милана, посерьёзнев.
— Искать свои страхи и решать их самостоятельно, а не навешивать на другого, — улыбнулся Славик. — Глядишь, совпадут не истории болезни, а гармонии.
* * *
Привал закончился, и мы пошли выше, чтобы засесть на гребне хребта с дыхательными практиками буквально до одури.
От обилия воздуха в лёгких, запахов кедров и духов стихий где-то рядом кружилась голова. Но что бы мы ни делали, первая мысль моя, когда мы возвращались в реальность, была о ней. О Гаечке. И чем больше энергии было в теле, тем больше хотелось её коснуться. И думалось, что даже если у неё где-то в груди зубастый капкан, не страшно. У меня у самого внутри, как на медведя...
* * *
Эля
Новые владельцы не торопились с принятием решений, так что я, как Мороз Воевода обошла дозором пока ничейную недвижимость. Поставила стулья к стене, поправила подушки на диванчиках, выбросила мусор в обнаруженный у ворот бак. А потом подумала, что я — балда ответственная, и могу на самом деле заняться чем угодно!
Жаль, море было далеко, и с балкона в него не бултыхнёшься. В это был существенный недостаток нашей гостиницы.
Но синее пространство в золотом мареве на горизонте глаз радовало. Я надела кепку, повесила на плечо рюкзак и, заперев ворота, пошла гулять. Ногу опять же надо расхаживать.
Указатель манил в заповедник. И я шагом спортивного ленивца направилась на исследование территории. Эх, раньше я б уже тридцать раз тут всё кругами оббежала, посидела бы на той скале, что высится в ярком небе, пофоткала бы на утёсе слева, пересекла вдоль и поперёк Национальный парк справа, узнала бы всех собак и улицы лучше местных. Но теперь, увы, приходилось совершать марш ползком.
«Турбо-улитка» — вспомнила я «обзывалку» Артёма и усмехнулась. Ну, зато конфеты были вкусными.
Перейдя на противоположную сторону Севастопольского шоссе, я попала в тенистое царство растений, шишек и хвои.
Боже, настоящий лес! Как я скучала! Тосковала дома всё это время по высоченным стволам, елям и берёзам, запахам листвы, местами грибной сырости и красным россыпям ягод. Мне очень не хватает такого обилия деревьев в родном, окружённом степями Новочеркасске, куда меня папа забрал из Москвы, когда передвигаться получалось только на костылях и нечем было платить за съёмную квартиру. Новочеркасск — прекрасный город, в котором я знаю каждый угол, но уже не мой. И там мне не хватает не только леса, а ещё движения, людей, снега зимой и даже шума. Не хватает выставок и возможностей. Мне и самой себя не хватает... Этот год изменил всё!
