Училка и медведь - Маша Малиновская
Богдан подходит совсем близко. Настолько, что я слышу запах его туалетной воды. Приятный, свежий, морской аромат с нотками чего-то горьковатого. И действует он на меня настолько одуряюще, что возникает непреодолимое желание уткнуться носом в его куртку, а лучше чуть выше - в шею, не прикрытую воротом, вдохнуть глубоко-глубоко, а потом расплакаться. И чтобы гладил медленно по волосам, успокаивая, чтобы ещё раз повторил, что с ним безопасно, и страшно не будет.
- А я уверен, - аккуратно берёт пальцами распотрошенный ветром локон. - Тогда в клубе, когда ты так хотела пуститься во все тяжкие, то случайно упомянула, что у тебя только-только закончились женские дни.
Да, я помню такое. Стыдно. К чему тогда вообще ляпнула?
- И в тот день ты узнала об измене мужа. Вряд ли бы такая, как ты, Белочка, подпустила бы к себе мудака после такого предательства. Так что у тебя за это время был только я.
- А с чего ты это взял, что только ты?
- Опровергнешь мои слова? - поднимает бровь.
Нет. Да и зачем? Я не люблю врать, а сейчас и подавно смысла не вижу во лжи.
- Где ты был? - спрашиваю тихо, сильно сомневаясь, имею ли право задавать этот вопрос.
- Работал, Карина. Я же сказал тебе, что какое-то время буду занят. Позвоню.
- Но не звонил.
- Ещё как звонил. А ты по жопе сейчас получишь, что сбрасывала.
Ой. Я вскидываю на него виновато глаза. А ведь звонил! А я думала, что это банки со своими предложениями кредитов.
- А я с незнакомых не беру.
- Это я понял.
Воздушный шарик, что сидел в груди и давил на сердце и лёгкие, не позволяя свободно дышать, начинает сдуваться, освобождая место для вдоха поглубже.
- И что мы делать теперь будем? - задаю главный вопрос.
- А что люди делают в таких случаях? - улыбается и пожимает плечами. - С коляской гуляют там, памперсы меняют. По ночам не спят, ну и всё такое.
- Просто у тебя так всё, - с моих губ срывается смешок, но шарик в груди скукоживается окончательно, и я, наконец, ощущаю лёгкость, отчего мне хочется расплакаться.
Не выдержав, всхлипываю и утыкаюсь носом в куртку Богдана. Он обнимает меня своими огромными лапищами, гладит по голове и спине.
- Я позабочусь о тебе, Белочка. О тебе и бельчонке. Ничего не бойся, тебя никто больше не обидит.
- Медвежонке… - тихо хихикаю ему в грудь, а у самой аж ноги слабеют от чувства облегчения.
- Чего? - переспрашивает, не расслышав.
- Ничего, - поднимаю глаза на него и улыбаюсь.
Богдан тоже улыбается. Вижу, что хочет поцеловать, но не решается, почему-то. И я тоже первая не решаюсь. Непонятно всё между нами как-то. Страсть - это одно. И мы решили, что будем родителями. Но что с остальным - непонятно пока.
- И… я бы не избавилась от него. Хотела, но по дороге сюда поняла, что не смогу.
- А я, кажется, никогда в жизни так не боялся опоздать, - говорит просто и откровенно, не понимая, наверное, какое значение имеет для меня эта фраза.
- Как ты вообще узнал? - отстраняюсь и задаю очевидный вопрос, который крутился на языке с самого начала встречи, но не был первоочередным.
- Не забивай голову, Белочка, - отмахивается, будто это совсем неважно. - Работа такая.
- Ты…
- Так, давай уже в машину, - перебивает, явно не желая отвечать.
- А приём? Мне же нужно к врачу. Подтвердить, как минимум.
- Ну тогда пошли.
Богдан разворачивается лицом к двери и подставляет локоть. А я принимаю его приглашение и задумываюсь о том, как же всё быстро в нашей жизни может меняться. Ещё полчаса назад я шла на аборт и считала, что никому до меня нет дела в этой жизни. А теперь я иду под руку с шикарным мужчиной, который обещает, что под его крылом мне никого и ничего не нужно бояться. Иду с ним к врачу, чтобы убедиться, что мы ждём ребёнка. Да, жизнь поистине многогранна и непредсказуема.
Мы входим в клинику, останавливаемся у стойки регистрации. Я протягиваю свои документы девушке. Она довольно быстро всё оформляет и возвращает мне паспорт.
- Проходите в сто восьмой, оплата после приёма. Вы, - обращается к Богдану, - можете подождать на диванчике в зале ожидания.
- Чего это? - сердито сводит свои густые рыжие брови. - Я тоже пойду. Там внутри этой женщины вообще-то мой ребёнок.
- Ну тогда проходите вместе, - улыбается девушка, я у меня жар разливается не только на щеках, но и внутри, в груди, где бьётся моё, уже не одинокое сердце
17
– Ты же не собираешься входить со мной в кабинет к гинекологу? - смотрю на Богдана предостерегающе, когда мы подходим к кабинету Александры Игоревны.
– Почему? - спрашивает, сдвинув брови.
– Ну… Богдан, это женский врач. Это как бы… ну ты понимаешь, - даже объясняя это, я чувствую себя неловко.
– Нет.
Блин, он непробиваемый просто.
– Это немного неудобно.
– Неудобно спать на потолке, Белочка. А я с тобой пойду.
Эх, спорить с ним, как оказывается, бесполезно. Ну ладно. По ходу решим. Может, доктор его выставит?
– Проходи, Карина, - слышится из-за двери.
Я нажимаю на ручку, и мы с Богданом входим в кабинет. Врач отрывается от бумаг и поднимает на нас взгляд, а потом её брови в удивлении ползут вверх.
– Добрый день, - бормочет Богдан и остаётся стоять у двери, скрестив руки спереди, сообщая всем своим видом, что мешать он нам не будет, но и никуда не уйдёт.
Я, конечно, не какой-нибудь спецагент разведки, но определяю, что Богдан и Александра Игоревна, судя по поведению, незнакомы. По крайней мере, ничего их не выдаёт. А значит, весьма маловероятно, что он узнал о моём положении и о планах на аборт от неё.
– А вы… - доктор вопросительно смотрит на Богдана.
– Отец ребёнка.
Она прищуривается и несколько секунд смотрит на него, а потом переводит взгляд на меня, мнущуюся у стула. Обычно я
