Тайная беременность. Девочка Громова - Виктория Вишневская
– И сейчас. Кричишь. Но сама прыгнула ко мне в кровать. Юная аферистка. Мне что, тебя ещё и подлечивать придётся от твоих наклонностей?
– Я запрыгнула? – таращит глаза, теряя одеяло из белых пальцев. Всё же одетая. В моей футболке. Не из шкафа, а из моей ванной. – Ты сказал выбрать мне любую комнату. Я выбрала. Просыпаюсь, а тут ты, старый извращенец.
Старый.
Ну, для неё – может быть.
– Ты выбрала мою спальню. Если не заметила, тут мои вещи.
Странно, когда я заходил сюда ночью, никого не было. А! Она, наверное, была в ванной.
Чёрт.
А я-то думал, что ночью грудь в моей ладони и голая попка, утыкающаяся мне в пах, это всего лишь сон… Нет. Ни черта не сон.
Блять.
Надеюсь, я насаживал её во сне, а не в реальности.
Ярослава смотрит по сторонам, пытаясь убедиться в моих словах. Подпрыгивает с кровати, несётся к большому шкафу на всю стену. Заглядывает в первый, где висят в один ряд белые и чёрные рубашки. Мои.
– Блять, – выплёвывает.
– Рот с мылом вымою.
Такая мелкая – и такая дерзкая.
– Хочу и буду материться, – цедит сквозь зубы.
Бесится, что не права.
А я так просто это не оставлю.
– Кто здесь извращенец теперь? Пришла на запах моего тела? – не могу не ущипнуть её. Жалко, что словами. Поднимаюсь с постели, и как раз эта девчонка оборачивается ко мне, скрещивая руки на груди.
Распахивает рот, но сказать ничего не успевает.
Ошарашенный взгляд летит вниз.
Хочу улыбнуться.
Но сдерживаюсь, делая вид, что мне абсолютно безразлично.
– Ты…
– Зачем мне бельё в собственной спальне? – говорю серьёзно. Нет, знал бы я, что она тут, может, и остался бы в одежде. Но надо предупреждать ведь.
Машу ей рукой, чтобы пришла в себя.
Бодрое у нас утро, ничего не скажешь.
– Сделай нам что-нибудь на завтрак. После него поедем за твоими вещами. Переезжать будешь.
Веселье, твою мать, начинается.
Глава 19
Ярослава
Почему я вообще делаю ему завтрак? Себе-то ладно. Я до жути голодная, не ела со вчерашнего вечера. И готова наброситься на эту яичницу с помидорами и съесть её прямо из сковородки.
Но выкладываю на тарелку, делаю нам кофе. Не дожидаясь, пока этот Колыван* накупается, приступаю к трапезе. И надеюсь, что он хотя бы оденется, когда спустится.
А то этот эксгибиционист достал.
И мне везёт.
Переступает порог кухни в серых штанах. Без майки, давая оценить размер его бицепсов и сосчитать кубики на прессе. И на что он рассчитывает? Что я буду отводить взгляд, смущаться? Ни фига. Делаю вид, что не замечаю. Хотя постоянно цепляюсь за рельеф и даже проявляю желание дотронуться.
Да пошёл он.
– Похвально, – сурово произносит. С утра он не с той ноги встал? Вчера был каким-то игривым, а теперь… не знаю. Слишком серьёзный. И это, мягко говоря, мне не нравится. Пугает немного. Я же помню те угрожающие моей жизни моменты в машине. Тогда, на дачах, когда он вытащил меня из полицейского участка.
Чёрт.
– Думал, снова покажешь, какая ты характерная, и не послушаешься.
Я не послушалась бы. Если бы стыдно не было.
– Это извинения. За то, что я забралась в вашу спальню и обвинила вас в домогательствах.
– Вашу? – выгибает вопросительно бровь и садится напротив меня. Хватает вилку, дотрагивается до яичницы и будто проверяет, не сыпанула ли я туда чего. – Не плюнула?
– Не плюнула, – не догадалась просто. Еду портить не хотелось. – Ешьте, не волнуйтесь.
– Мы перешли на «вы»?
– Я решила соблюдать правила хорошего тона, учитывая нашу разницу в возрасте и наше положение, господин опекун.
И это правда. Но я лишь очерчиваю грань дозволенного между ним и мной.
«Опекун» – всего лишь фарс. Но это единственная моя защита от того, чтобы он меня не трахнул. Не уверена, что он попытается это сделать, но мне хватило кончить у него в машине на заднем сиденье. Повторения… я не хочу.
Нет, это приятно, но…
Мне с этим мужчиной ещё бизнес вести. Правда, я не представляю как. И буду ли делать это вообще. Я же ничего не смыслю. И попросту убью всё, что создали мои родители.
Но попробовать стоит.
Ради мамы, папы…
Вчера я была на эмоциях, возможно, сболтнула лишнего. Но проснувшись, немного поубавила свой пыл.
– Вот ка-ак, – задумчиво тянет.
– Да. И прошу не обращаться к своей подопечной как к «проститутке», – мне неприятно. Очень. Я сама понимаю, как выглядела в те минуты, но… Тогда – простительно, но не сейчас! – В первую нашу встречу мы друг друга недопоняли.
– Недопоняли? – вижу, как хочет саркастически улыбнуться, но держится. Всё ещё суровый вид и нахмуренные брови. Накалывает кусочек яичницы и помидора на вилку и с опаской отправляет в рот.
– Меня опоили возбудительным. Поэтому моё поведение могло показаться некорректным.
Его взгляд поднимается с тарелки на меня. И я сразу напрягаюсь, ловя маленькие, но изменения в его поведении. Пережёвывает пищу медленно, сжимая в руках вилку. Плавно отрывается от стола и откидывается на спинку стула.
– Кто? – бросает грубо.
– Это неважно.
Не хочу посвящать его в подробности. Потому что это – моя жизнь. Мои проблемы.
– Важно. Я за тебя в ответе.
– Не стоит, – говорю уже настойчивее. – Не лезь… Не лезьте в мою жизнь. Я сама о себе позабочусь.
– Ярослава.
– Господин Громов, – язвительно произношу, подаваясь вперёд. – Давайте уясним несколько правил…
– Правила устанавливаю здесь я, – резко, жёстко. Холодок скользит от затылка по спине, поднимая крохотные волоски. – Я спрашиваю – ты отвечаешь. Кто?
Поджимаю губы. Совершенно не знаю,
