Останусь твоей - Алиса Ковалевская

Спустившись вниз, я кинула на диван вещи и, оторвав бумажное полотенце, промокнула чуть влажные волосы. Прошла мимо стола и, не удержавшись, тронула край пальцами.

— Ностальгия? – услышала я от лестницы и порывисто развернулась.

Руслан неторопливо спустился вниз. Я пожалела, что скинула палантин – таким пробирающим был его взгляд. Хотелось прикрыться, замотаться в одеяло, пусть я и знала, что это мне ничем бы не помогло.

— Ностальгия, Руслан, — пошла я обратно к дивану, — это воспоминания о чём-то приятном. Так что…

Замолчала, предоставив ему возможность самому додумать окончание фразы и тут же почувствовала его совсем близко. Ни звука шагов, ни шорохов, только осознание – он рядом, прямо у меня за спиной.

— Выходит, ностальгия, — кончиками пальцев он коснулся моего бедра, выводя одному лишь ему ведомые узоры.

Я напряглась. Как и в то утро полгода назад мы были совсем одни. Только я, он, море и ветер, способный на многое и в то же время не способный ни на что.

— Никакой ностальгии, — повернувшись, выдохнула я.

Руслан снисходительно усмехнулся. Я и сама понимала, насколько неубедительно, пусть и твёрдо прозвучали мои слова. Он как всегда видел меня насквозь.

— Допустим, — ухватив за подол платья, он подтянул меня ближе. Не церемонясь, задрал ткань до кружевной резинки чулка и дёрнул её вниз.

— Нет! – я впилась пальцами в его запястье с такой силой, что самой стало больно и повторила: — Больше ничего подобного не будет, Рус!

Второй рукой он перехватил мою кисть. Буквально вжал меня в себя и, ничего не говоря, стянул резинку ниже.

Я почувствовала, как твердеет его пах, почувствовала жёсткие, настырные пальцы, впивающиеся в кожу, и попыталась вывернуться. Карюю каёмку радужки его глаз облизывали языки чёрного пламени, черты лица стали острыми, совсем хищными. Я знала – он сделает так, как захочет. Если захочет…

— Ты для этого меня сюда притащил?! – вскрикнула я, когда он подтолкнул меня к дивану.

Споткнувшись, упала, опёрлась о кожу сиденья ладонью и, вскинув голову, устремила на него взгляд. Попыталась встать, но руки снова оказались в плену его пальцев – вокруг каждого запястья кольцо, куда более крепкое, чем металл.

— Ну давай! – гневно выпалила, тяжело дыша, когда он упёрся коленом меж моих ног.  – Мог бы придумать что-то попроще. Зачем была нужна яхта, море? Зачем?! Не проще было сделать это прямо в машине?!

— Нет, — он обхватил мою голову. Свободной рукой я тут же упёрлась ему в грудь. Отвернулась, пытаясь избежать поцелуя, и губы его прошлись по моей щеке.

Не знаю, было ли мне страшно. Всё, что я хотела – не поддаться ему. Подол платья задрался, когда он, повалив на диван, прижал мою кисть к поручню над головой. Влажный палантин холодил шею, а нутро жгло яростью.

— Никакой ностальгии, Ева? – коснулся моих трусиков.

Сглотнув, я попыталась сдвинуть бёдра, но он провёл с ещё большим нажимом. Сквозь тонкое кружево безошибочно нашёл маленький чувствительный бугорок и обвёл кончиком пальца. Надавил. Верхняя губа его по-звериному дёрнулась. Чёрное пламя в глазах блеснуло голодными искрами. Ещё раз проведя между моих ног, он нагнулся и накрыл мой рот своим. Жёстко, нетерпеливо, больно.

— Рус! – вскрикнула я, почувствовав укус. Солоноватый привкус крови… Язык его оказался так глубоко, что я не могла сделать даже крохотного вдоха. Только мычала, пытаясь увернуться, и от этого он с каждой секундой становился ещё злее, напористее.

— Решил силой? – зло выплюнула я, едва он дал мне сделать глоток воздуха. – Давай, Руслан! Ты ведь понимаешь, что противопоставить мне тебе нечего! Давай! Ты же так решил, да? Ты же всё сам решаешь?!

Лёжа под ним, я смотрела снизу вверх ему в глаза. Пальцы его всё ещё сдавливали одно моё запястье, второй рукой он упирался в диван возле моей головы.

— Давай! – повторила я. – Ведь твоё желание – закон. А моё… Я же твой зверёныш…

По скулам его заходили желваки. Как и там, в машине. Сжав челюсти, он смотрел на меня, продолжая удерживать, а после…

Я выдохнула. Прикрыла глаза. Ни жёстких пальцев, ни его твёрдости.

— Ненавижу тебя, — процедила, схватив палантин.

Руслан стоял у шкафчиков, расставив ноги на ширину плеч и, сложив руки на груди, смотрел прямо на меня.

— Ненавижу! – крикнула истерично, бросившись к лестнице.

— Мы это уже проходили, зверёныш, — услышала я за спиной и, не колеблясь, бросила вверх. Ненавижу! Как же я его ненавижу! Только невидимые ожоги, оставленные на коже его пальцами и губами и тянущее чувство внизу живота не давали мне полностью раствориться в собственном вранье. Нет, не вранье. Я действительно ненавидела его. Ненавидела и…

7

Ева

Холодный, пронизывающий до костей ветер отрезвил, едва я вышла на палубу. Кусачий и голодный до игр, он принялся трепать мои волосы, хлестать по щекам, высушивая катящиеся слёзы.

Сделав глубокий, судорожный вдох, я подошла к поручню и, крепко вцепившись пальцами в холодный металл, невидящим взглядом уставилась на тонущую во мраке полоску горизонта.

Прикрывающий плечи палантин ничуть не спасал. Единственным, чем он мог служить поздним апрельским вечером тут, на покачивающейся на волнах холодного северного моря палубе яхты – ещё одной игрушкой для ветра.

Но вниз возвращаться я не собиралась.

— Так сильно ненавидишь меня, что готова замёрзнуть насмерть? – услышала я позади себя спустя несколько минут, когда пальцы начали болеть от холода.

Не оборачиваясь, сжала поручень крепче.

— Глупо, — негромко выговорил Руслан.