Mayday. Я влюбляюсь (СИ) - Саммер Катя

Странный он был всегда. Ника по пальцам могла пересчитать общие воспоминания. Почему? От Белозерова веяло холодом. Никогда нельзя было понять, что у него на уме. Ника чувствовала себя некомфортно рядом с ним, вот и держалась подальше. Даже его короткий монолог в знак поддержки после выпускных экзаменов не изменил ее мнения. Так что изменилось сейчас? Что так притягивало ее мысли к нему?

К середине дня ей окончательно расхотелось встречаться с Максом. И все же из бесконечных сообщений стало ясно, что Быков ее молчание понимал по-своему – то есть по-идиотски – и в своих размышлениях пришел к выводу, что Ника на него не обижалась, а просто набивала себе цену.

Орлова уже собиралась его послать, когда на почту пришло уведомление о брони гостиницы на сегодняшнее число. Она захныкала от досады – совсем забыла, что давно и тщательно планировала их годовщину. Ника занесла палец над кнопкой отмены бронирования, но внезапно остановилась: номер оплачен, деньги не вернут. Можно было взять шампанское и пореветь на балконе с красивым видом на реку. Или вообще снять кого-то на одну ночь. Хотя вот это вряд ли, не в ее духе. А надо бы. Причем желательно у Макса перед носом, чтобы тот осознал всецело – «финита ля комедия».

Ника открыла очередное послание от парня и потерла висок: неужели раньше ей нравилось все это? Пора было заканчивать цирк. Особенно когда осознала, что каждый раз замирала от звука входящего сообщения, в тайне надеясь на другого адресанта.

Орлова примерила джинсы для похода в расхваленный Максом ресторан, но поняла, что прогадала – Быкову именно такой вид и придется по вкусу. Поэтому выудила из дальнего угла гардероба ненавистное ему платье-комбинацию, которое в свое время он обсмеял и нарек «ночнушкой». Бежевое, нежное, оно смотрелось на Нике гармонично, но слегка бледно. Девушка хитро прищурилась и достала из косметички красную помаду – вот это точно контрольный в дурную голову парня, он яркий цвет переносил только на кроссовках.

К тому времени, как стемнело, Ника была готова, уложила волосы красивыми крупными локонами – с прической всегда чувствовала себя уверенней – и вроде бы настроилась на непростой вечер. Только упорное молчание Алика выбивало почву из-под ног. И потребовалось немало часов наедине с собой, чтобы признаться в этом.

Почему он не писал? Ника беспокоилась. И злилась. Они все-таки вдвоем скрывались от погони, делили тайну, такое же случается не каждый день, да? Под влиянием эмоций придумала себе оправдание «на троечку» и настрочила Белозерову смс.

«Новости есть?»

Она снова придирчиво оглядела образ в зеркале и в очередной раз посчитала затею с рестораном плохой. Отчего-то внезапно захотелось молча заблокировать Макса и остаться дома, дожидаться ответа одного рыжего Кая.

Быков будто почувствовал, позвонил. Нес несусветную чушь о любви и последнем шансе, прекрасном вечере, который им предстоит, цветах, и Ника была уже готова сбросить вызов, когда ощутила вибрацию айфона. Убрала от уха и, поставив на громкую, открыла сообщение от Алика Белозерова.

«Нет».

Сухое и бесящее «нет» светилось на экране и огорчало больше, чем Орлова могла предположить. Ника закрыла глаза и быстро завершила разговор, согласившись с Максом, который назвал адрес и точное время.

Алик

Прошлым вечером

Алик мерил шагами больничный коридор и пытался принять верное решение. Понимал, что ситуация вышла из-под контроля, и в этот раз он не справится один. Да и не хотел больше давить симптомы, не искоренив проблему. Особенно после того, как в его жизни снова возникла Орлова. И пусть она сейчас казалась ему такой же далекой, как Плутон, с ее приходом дни обрели смысл. Алик твердо решил закрыть старую книгу, что отравляла чернилами его жизнь.

Дальше так продолжаться просто не могло. Поэтому он сделал то, что сделал. Он все же позвонил в далекий Иркутск по незнакомому номеру, который достал Марк. Хоть обещал девчонке, что была его невестой, подобного не допустить.

Только девчонки той давно не стало.

В ожидании приговора врачей Алик копался в воспоминаниях и пытался понять, что и когда сделал не так: вот они влюблены друг в друга, вот он собирался жениться на ней. Ведь счастливы были! Он же прекрасно помнил, как Яна, сбежавшая от суровых родителей на Юг, чтобы поступить в хореографическое училище, искренне радовалась их совместным шагам к семейной жизни. Как она визжала от восторга, когда он перевез ее из общежития на съемную квартиру, как поддерживала его в работе, ждала, готовила, рассказывала воодушевленно о выступлениях, планах и идеях. Алик спешил домой после каждого трудного дня. Жизнь была похожа на романтическое кино. Пока, наверное, он не нащупал золотую жилу в бизнесе и не вцепился в нее зубами.

Он слегка поехал на цели о светлом, беззаботном будущем для его девочки: хотел дарить лучшие подарки, водить в лучшие рестораны, отдыхать с ней на лучших курортах. Работа, которая стала приносить внезапно крупные доходы, поглотила все его внимание и время. Алик не заметил перемен. Точнее, не сразу.

Запросы девочки, обиженной на пропавшие ужины и пустую постель, росли в геометрической прогрессии. Пошли упреки: «ты меня не любишь», «времени не уделяешь», «я совсем тебе не нужна». Алик недоумевал: он же горбатился ради нее как проклятый! Яна, в свою очередь, только вертела перед ним вечно недовольным лицом. А время шло, взаимные обиды копились. Он не заметил и сам, как в какой-то момент их отношения перешли в иную плоскость: Алик все больше откупался, Яна все больше тянула из него.

Помолвочное кольцо на пальце со временем превратилось в удавку для обоих. И чем дальше, тем становилось хуже, но никто не осмеливался признать это вслух.

Яна бросила танцы, стала где-то пропадать, приходила домой нетрезвая, а потом и вовсе обкуренная. Белозеров винил во всем себя: он втянул ее в этот мир, показал ей его, познакомил с людьми. И с детства помнил, что нужно держать ответ за тех, кого приручил.

Правда вышло так, что он таскался с ней и по сей день, хотя больше двух лет их никакие отношения не связывали. Вроде бы Алик и шел своей дорогой, но то и дело выручал девчонку из передряг, отправлял на лечение – то в местную реабилитацию, то в Таиланд, однажды даже оплатил частную клинику, вытаскивая ее после неудачного аборта. Но всему существовал предел. И неравнодушию Алика тоже.

В этот момент его бывшую невесту не первый час откачивали после передозировки наркотиками за закрытыми дверьми реанимации. Дружки бросили ее подыхать прямо в туалете, где нюхали какую-то дрянь, когда на клуб произошла облава. Яну взяли с двадцатью граммами мефедрона – более чем достаточный вес для внушительного тюремного срока. На этот раз у Алика не хватило ни связей, ни денег, чтобы решить вопрос. Он сдался. И все-таки позвонил отцу Яны, от которого она скрывалась много лет.

Ее папа прилетел уже ночью вместе с плачущей под мышкой женой. Алик никогда его не видел, даже на фото, не спрашивал, что конкретно в их семье произошло, но узнал без труда – выправку военного генерала тяжело было не узнать. Слава богу, к их приезду Алик мог порадовать хорошими новостями – дочь жива, пусть и нестабильна.

Разговор вышел коротким. Алику хватило одного взгляда, чтобы понять – видятся они в первый и последний раз. Тем не менее, жесткое «спасибо» от мужчины все же услышал. Кивнул, но не принял благодарность – он не был ее достоин, не справился же. Тем более что даже сейчас больше думал об Орловой, чем о Яне, и это его угнетало. Хотел ей позвонить, узнать, все ли в порядке, но на часах было уже за полночь. Надеялся, что она бы набрала его, если бы что-то случилось. А дома упал на кровать и мигом уснул, крепко обняв подушку.

Но история его прошлого не закончилась в стенах городской больницы. Следующим утром Алик не успел удивиться звонку, как узнал от генерала, что Яна сбежала, стоило ей прийти в себя и остаться одной. Белозеров пообещал задержать девушку и сказал адрес – знал, что придет. Всегда приходила.