Мой папа самый лучший (СИ) - Ройс Саша

— Хорошо, — киваю и спешу на выход.

Значит, вот оно как, мама Мирона меня знает! Пусть и заочно, но все же. Этот примечательный факт играет мне только на руку.

Улыбаюсь, почувствовав в себе уверенность.

Гараж я обнаруживаю без труда. Вот только его хозяина я не наблюдаю.

Автоматизированные двери открыты, и я прохожу в помещение, предполагая, что Потемкин где-то в глубине гаража.

В нос бьет запах бензина и чего-то еще. Я не особо разбираюсь в таких деталях. Зато сразу понимаю, что эта территория всецело принадлежит мужчине и никому больше.

Протяжно вздыхаю, убедившись, что его здесь нет.

Однако уже в следующую секунду я замечаю, как чья-то тень ложится у меня в ногах.

Мирон.

Оборачиваюсь.

Подняв руки над головой и опираясь ими о верхний край проема, он наблюдает за мной.

— Как тренировка? — явно прощупывая почву, спрашивает он.

— У Авроры скоро соревнования. Ей нужна готовиться, — ни чем не выдавая свое волнение, парирую я.

— А ты?

Рефлекторно изгибаю бровь.

— Мне известно, что ты там тоже оторвалась.

Вот черт!

Закатываю глаза и смущенно выдыхаю.

— Следишь за мной?

— А как же! Ты же теперь «моя девушка», — смакуя слова, подчеркивает мужчина.

Скрестив руки на груди, неодобрительно качаю головой и гляжу в сторону. Он при каждом удобном случае будет меня подкалывать?

— Послушай, Мирон…

Но Потемкин меня бестактно перебивает.

— Позвонил тренеру Авроры, он и рассказал, — оттолкнувшись от края проема, он опускает руки и проходит внутрь помещения. Ко мне. Я же не боюсь его? Сама напросилась!

Отступая назад, наталкиваюсь спиной на стеллаж, и какая-то металлическая штучка с грохотом падает на бетонный пол.

— Тише, — с участием произносит Мирон.

Встречаюсь с ним взглядом. Он не скрывает в глазах ликование от моего замешательства.

Потемкин встает рядом только боком, уперев плечо в стену и по-хозяйски скрестив руки на широкой груди, продолжает смотреть наблюдательно.

— У тебя было немного времени подумать, — предприимчиво подмечает он, — может, отступишься от своих моральных принципов?

Распознав вызов в голосе мужчины, я копирую его позу и, вскинув на него глаза, заявляю:

— Не дождешься.

— Ну и упрямая ты, — с сожалением и оценкой выдыхает Мирон, мазнув взглядом в сторону.

— Ты тоже похож на осла, — абсолютно зеркально отвечаю я, но в мгновение ока оказываюсь прижатой к стеллажу сильным мужским телом, а крепкая шероховатая ладонь по-хозяйски устраивается на моей шее.

Мирон не намного выше меня, поэтому наши глаза практически расположены на одном уровне. Смотрим друг на друга, словно противники перед схваткой. Только мое положение меня совсем не устраивает.

Иду на риск и позволяю себе дерзкую усмешку.

— Мне кажется, Мирон, или ты действительно выискиваешь любую возможность быть ко мне ближе? — приподнимаю подбородок и с налетом надменности смотрю на него.

— А что, не нравлюсь? — он не отодвинулся от меня ни на йоту.

— Меня бесит твоя борода, — продолжаю тем же тоном, — все думают, что ты брутальный и интересный мужчина, но это всего лишь ШИРМА.

Намеренно произношу то самое слово, растягивая, выделяя интонацией, как бы невзначай напоминая о его недавнем предложении.

— На деле же ты просто безответственный мужик!

Мои слова заметно раздразнили Мирона.

— Не слишком ли лихую песню запела, птичка? — низко прохрипел он и слегка сдавил мне горло, чтобы не тянула с ответом.

Я и в самом деле жажду высказать свое нелицеприятное мнение о нем, но в последний момент передумываю. Хочу еще немного понаблюдать за этим ненормальным, прежде чем сказать ему правду.

— Может, хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

Мужчина опасно приближает лицо, грозясь осуществить свои намерения, но я лишь надменно фыркаю и сверкаю взглядом.

— Значит, не нравлюсь?

— Дело не во внешности, мне не по душе твои принципы, — обхватываю пальцами предплечье его руки, которой он держит мое горло.

— Как же мы тогда будем играть свои роли перед Авророй и моей матерью?

— Спи, с кем хочешь, только я не хочу об этом знать и догадываться! — напрягаясь, шиплю я, но отодвинуть мужчину от себя у меня, увы, не получается.

— Зачем тебе это все? — искренне недоумевает Потемкин.

— Я пойду на многое, лишь бы Аврора была счастлива. Честно, Мирон, я поняла это только сейчас. А если и у Дарьи Филипповны будут отсутствовать поводы для волнения в столь преклонном возрасте, то это тоже будет прекрасно! Не хочешь предоставить своей матери, возможность спокойно насладиться жизнью?

— Что ты мелешь? Откуда ты что знаешь? — рычит на меня он.

Пользуясь растерянностью мужчины, вцепляюсь ему в руку, надавливаю и освобождаю свое горло от его сильных пальцев. Он отстраняется, и я делаю широкий шаг в сторону.

Уперев руки в колени, сгибаюсь пополам и жадно глотаю воздух.

— Ты что-то знаешь?

— Да, — осипшим голосом, роняю я.

Массирую шею, чтобы быстрее восстановить кровоток. Почувствовав облегчение, высказываю Потемкину свои соображения.

— Кажется, твоя мама меня присмотрела.

— Что???

Из груди вырывается тихий стон.

— Боюсь, что Аврора тоже в этом участвует…

Видя на лице Мирона откровенное недоумение, снисходительно щелкаю языком.

— Мне сразу все показалось немного странным. Но я все-таки, допускала мысль, что Аврора могла придумать все сама. Только сейчас поговорив с Дарьей Филипповной, у меня все пазлы сложились в единую картинку.

На миг к голове подтягиваю плечи.

— Твоя мама всего лишь хочет, чтобы ты остепенился. Представив меня своей девушкой, ты сам не зная того, подыграл ей. Стал двигаться согласно ее сценарию. Она так счастлива, что перестала соблюдать осторожность и проговорилась мне, что знает моих родственников. Акцентирую твое внимание на том, что я в этом заговоре не участвую. Иначе, какой мне смысл все тебе рассказывать?

Не мигая, смотрю в глаза лазурного цвета.

— Лебезила бы сейчас перед тобой, — и продолжаю, ломая голос, — с чем подать тебе пирог, Миронушка, с рисом или капустой?

Запрокинув голову, Потемкин изрекает емкое ругательство. Кажется, до него дошло.

Я себе позволяю чуть расслабиться, хотя бы подышать молча, до того как приступить к обсуждению дальнейших совместных действий. Мирон ходит рядом, явно переваривая полученную от меня информацию.

Вдруг мы слышим различимый шорох и одновременно оборачиваемся к открытым воротам. Я замираю в ожидании появления источника шума, чем и пользуется Потемкин. Широкими ладонями он обхватывает мою голову, поворачивает к себе и целует.

— Это мать. Подыграй мне, — шепчет он, практически не отрываясь от моих губ, и теснее прижимается к ним снова, стоит шороху усилиться.

Подыграть?

У меня тут же возникает ассоциация «кино», «спектакля».

Каждая девочка, наверное, хоть сколько-нибудь мечтает быть актрисой. И я мечтала. Только давно. В детстве.

За собой я замечала, что могу изобразить что-то в рамках деловых переговоров, обсуждения условий договора.

Например, не замечать пристального взгляда мужчины клиента, улыбнуться, когда болит голова, или идти грациозно, если слегка натерла ногу.

Но это все, на что я способна. Рождать эмоцию из ниоткуда, я никогда не пыталась и не хотела.

А сейчас?

У меня такое смятение чувств, что тут никаким анализом не поможешь.

Когда Мирон «осчастливил» меня внезапным поцелуем, я была готова отстраниться. Даже несмотря на его хватку, я могла что-то придумать: наступить ему на ногу, ударить коленом в пах, в конце концов, укусить его за губы.

Вот только…

Мне понравился вкус его губ. Понравился его запах. Понравилось то, как он целовал меня.

Не надо много времени, чтобы понять: приятно или неприятно. Хочешь или не хочешь.

Особенно это касается оценки мужчины рядом с тобой. Это что-то необъяснимое. Что-то на генетическом уровне. Твое подсознание просто считывает код. Подходит или не подходит.