В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори
— Да, я ненормальная, а потому слушай и запоминай, что я тебе сейчас скажу, — медленно проговариваю я не человеческим голосом, а скорее животным рычанием. — Если ещё хоть раз на долю секунды в твоей пустой голове мелькнёт мысль вновь коснуться меня, то знай — в следующий раз я не остановлюсь, не пожалею и перережу тебе глотку этим самым ножом! — Выставляю слегка окровавленное лезвие вперёд, до конца убеждая его в своих намерениях.
Филипп нервно сглатывает и не отводит от меня взгляд, будто боится, что я вновь могу напасть. Но я больше не в состоянии дышать одним воздухом с этой мразью, убираю нож в карман кофты и направляюсь к выходу.
Мне нужно сбежать. Немедленно. Как можно дальше.
— Что это с тобой? Куда так несёшься? — как сквозь сон слышу недоумённый голос мамы, в которую сильно врезаюсь на пороге квартиры. Она вернулась из магазина с полными пакетами бутылок. Конечно, куда же она ещё могла ходить? Только за новой порцией алкоголя.
Но сейчас мне плевать. Я себя не контролирую.
Мне нужно сбежать.
Ничего не отвечаю. Не могу больше говорить. Накидываю капюшон, желая спрятаться от всего окружающего мира, и вылетаю из квартиры, с грохотом закрывая за собой дверь.
Свежесть вечернего воздуха и встречные порывы ветра, что, словно пощёчины, наносят мне удары, не помогают испытать и доли облегчения.
Бегу в неизвестном направлении, на всей скорости пролетая квартал за кварталом, даже не глядя по сторонам. Бегу что есть силы, пытаясь потушить ненавистный костёр в душе, но он не гаснет, а лишь раздувается шире, выше и ярче. Тело сотрясает нервный озноб, а кожа нестерпимо зудит. Я всё ещё чувствую мерзкие отпечатки пальцев Филиппа, его едкий запах немытого тела и зловонное дыхание у своего лица. Как жаль, что грязь смогу стереть только с тела, а не из воспоминаний.
Бегу, не чувствуя ни боли, ни усталости. Лишь сердце в груди скачет на бешенной скорости, вот-вот норовя вырваться наружу. Но я не имею права останавливаться, мне нужно продолжать, потому что нет другого выхода. Я не хочу сбрасывать злость на кого-то другого, не хочу никому вредить, как делала это раньше. Слишком отчётливо помню, какие муки совести и сожаления следуют потом. Они ещё хуже, чем ярость. Я больше не могу этого допустить.
И потому бегу, не сбавляя темпа. Бегу и даже пытаюсь заплакать, надеясь, что выпущу злость вместе с потоком слёз, но ничего не выходит. Слёз больше нет. Их давно уже нет. В этом вся и проблема.
Бегу, совершенно не видя дороги, нескончаемую череду жилых домов и безликих, редких прохожих до тех пор, пока один единственный звук с корнями не вырывает меня из собственного пекла.
Звук, который я никогда ни за что не забуду. Просто не смогу.
Этот звук — моя фобия.
Мой самый страшный кошмар, который превратил меня в то, кем я сейчас являюсь.
Я слышу протяжный звук скрежета тормозящих колёс об асфальт, который много лет назад пронзил мне насквозь сердце. И лишь этот звук, словно холод самой суровой вьюги, в одно мгновение гасит во мне жгучий огонь.
Выплывая из глубин своего сознания, я возвращаюсь в реальность за долю секунды до столкновения и чудесным образом успеваю увернуться от капота автомобиля. Свалившись навзничь на каменистую обочину, я до мяса раздираю ладони и ощущаю острую боль в правой ноге.
Но какая к чёрту разница? Никакая физическая боль не сравнится с той, что я повторно проживаю в мыслях. Словно это было только вчера.
Этот звук… Это ужасающий звук. И тело папы…
Не ощущая холода земли, аккуратно переворачиваюсь на спину и смотрю в ночное, звёздное небо.
— Не нужно быть выше всех звёзд, Николина, важнее быть ярче остальных!
Слышу отголоски его последних слов и задыхаюсь. Папы давно уже нет, и мне так его не хватает. Безысходность, тоска по нему и отчаянье собирается в болезненный ком, вставший поперёк горла, лишающий сил и дыхания.
Но сердце… оно продолжает бешено стучать, гоняя кровь по телу, а мощный взрыв адреналина, воспламенивший миллиарды нервных клеток, напоминает, что я всё ещё жива.
Да, я жива!
Боже… Не могу поверить, что по собственной вине чуть было не закончила свою историю так же, как папа…
Дыхание сбилось от продолжительного бега, голова невероятно кружится, ладони с повреждённым коленом нестерпимо саднят, а в душе вообще царит тотальный кавардак, но я живая и не могу сдержать глупой, счастливой улыбки. Столь редкой, глубокой и искренней.
Перед глазами пролетают цветные кадры из фильма длиною в целую жизнь, но щелчок открывающейся автомобильной двери и мерные, широкие шаги в мою сторону дают понять, что лежу на земле не дольше нескольких секунд. Немного приподнявшись, возвращаю капюшон на голову и осматриваюсь по сторонам.
В какую именно часть города меня занесло — понятия не имею, но по одинаковым производственным зданиям по обе стороны дороги осознаю, что забежала на территорию одного из городских предприятий.
— Пацан, тебе что, жить надоело? — Сижу к водителю спиной и потому не вижу, но его до неприличия спокойный голос вводит меня в ступор, словно не он всего несколько секунд назад чуть не сбил человека.
Я молча встаю на ноги, превозмогая дискомфорт в колене, но сильное головокружение ослабляет тело. Непроизвольно сжимаю глаза, ожидая нового падения, но мужская рука грубо схватывает меня за шкирку и словно провинившегося котёнка удерживает на весу.
— Ты что здесь делаешь, сопляк? — вновь слышу сталь в его равнодушном голосе, и кожа будто покрывается морозным инеем, а желание извиняться перед водителем за свою невнимательность напрочь отпадает.
Воротник толстовки неприятно сдавливает горло, всё же вынуждая обернуться к мужчине и попытаться его оттолкнуть, но легче было бы бетонную стену сдвинуть с места, чем массивное тело водителя. Когда понимаю, что мне не удастся его пошатнуть даже на сантиметр, я сильно прищуриваю глаза в желании рассмотреть эту тяжеленую глыбу, но и тут удача явно не на моей стороне — из-за яркого света прожектора прямо за его широкой спиной я совершенно не вижу лица обладателя бездушного голоса.
— Оглох, что ли? Ты что здесь делаешь? — Лёгкие нотки раздражения проскальзывают в его словах, а я, опустив взгляд вниз, замечаю бордовые пятна крови на своих разорванных штанах.
— Вот чёрт, — порываюсь коснуться повреждённого колена, но хватка мужчины не позволяет согнуться, и потому я наконец отвечаю ему: — Я не глухая и оказалась здесь случайно, просто заблудилась.
Сжатая ладонь быстро расслабляется, немного приспуская меня вниз, но в тот же миг ощутимо напрягается его крупное тело. Я физически чувствую, как от него летят шипящие искры, и мне это совершенно не нравится.
— Девчонка? — недоумённо спрашивает он и в следующую секунду срывает с меня капюшон.
Свет мгновенно ослепляет, заставляя болезненно зажмуриться, и немного справившись с резью в глазах, всё-таки приподнимаю голову.
В полумраке вижу только очертания высокой фигуры и смутные детали его бесстрастного лица. В свою очередь мужчина пристально изучает меня в тёплом луче прожектора, заставляя ежесекундно замирать от мерного звука его горячего дыхания в опасной близости от меня.
— Со мной всё нормально, спасибо, что спросили, — не выдерживая тягостного молчания, говорю я, желая поскорее скрыться от его глаз. — Выход найду сама, так что можете уже отпустить меня и ехать дальше.
— Я сам решу, что и когда мне делать. — Я думала, холоднее его голос стать уже не может, но ошибалась. Меня непроизвольно передёргивает от столь низких нот.
— Хорошо, стойте здесь, сколько пожелаете, только меня отпустите, — прикладывая усилия, говорю мягче, не на шутку начиная опасаться весьма недоброжелательного незнакомца. Решаюсь отцепить его ладонь от толстовки, но стоит только коснуться его, как он сам резко одёргивает руку, вынуждая меня покачнуться.
Нет, ну что за грубиян? Ладно я сама — дура невнимательная, забрела на чужую территорию и чуть не кинулась под его машину, но разве это повод быть таким резким?
