Поцелованная богом (СИ) - Озолс Агата

С тобой я не его не чувствую. В смысле, одиночество. С тобой мне кажется, что мы знакомы долгие годы. Мне нравится это ощущение, и я не хочу его терять.

Что-то я расписался, как барышня. Надеюсь, я не навел на тебя тоску? Рыжая, ты же ответишь мне? А то, что я, как идиот?

Так что пиши скорее свой ответ, я буду ждать.

И не геройствуй там особо.

Нет, я все-таки чувствую себя идиотом. Никогда в жизни я не желал понравившейся мне женщине силы и удачи. И все равно, силы и удачи»

Я ответила. И письма стали приходить каждый день.

Я настолько привыкла к этой странной переписке, что уже не могла без нее обходится.

Рокотов оказался прав. Писать письма оказалась проще, чем разговаривать, пусть даже и по телефону.

«Почему ты решила стать врачом?» — спросил он в письме.

И я очень подробно рассказала о том, как с яслей мечтала спасать жизни. Никогда и никому я не рассказывала об этом, а вот Рокотову рассказала. Мы многое обсуждали в своих письмах. Единственным исключением был Кирилл. О нем мы никогда не говорили. Как и о том, почему Рокотов ушел в отставку.

На самом деле, еще в Москве, я проявила любопытство и позвонила кое-кому из своих знакомых.

Оказалось, что Егор Рокотов действительно известная личность в определенных кругах. Достоверно о нем мало кто знал, но легенды ходили. Да какие легенды! Возможно, даже круче, чем обо мне. Говорили, что не было такого задания, которое Рок (его действительно так называли) не смог бы выполнить. Умный, сильный и упертый, как баран. Прекрасный специалист, для которого практически не было ничего невозможного. Но что случилось на его последнем задании, никто не знал. Вроде бы там была замешана женщина, и даже не одна. Но что за женщина и как замешана, тайна за семью печатями. Достоверно было известно, что Рокотов был серьезно ранен. Провел в госпитале какое-то время, а потом подал в отставку. А может, и не подал.

Мое женское любопытство вопило от желания разузнать обо всем непосредственно у героя, но я говорила себе, что, возможно, Рокотов не хочет об этом вспоминать, примерно так, как я не хочу вспоминать о Кирилле. Лишь однажды я спросила у него: «Почему ты не был женат?»

И получила ответ: «Не встретил такую, как ты».

Мне стало стыдно. Зачем я вожу за нос хорошего человека? В том, что Рокотов хороший человек, я не сомневалась. Зачем влезаю ему в душу, проникая все глубже, если потом все равно придется разойтись в разные стороны? Я не смогу быть с ним, даже если очень этого захочу. Одна часть меня твердила, что нужно заканчивать эту странную переписку, а вторая не могла оторваться от писем, каждое утро предвкушая, как вечером, за чашкой чая, будет читать очередное письмо и писать ответ.

Вот такой странный роман в письмах.

«Привет, рыжая. Сегодня проснулся ночью с ощущением тревоги. Еле уговорил себя дождаться подходящего времени, чтобы позвонить тебе. Дождался. Позвонил. Твой телефон был вне зоны доступа. Ты не поверишь, я поднял на уши всех знакомых. Только после того, как один очень крутой военный чин лично заверил меня, что в твоем лагере все в порядке, меня отпустило. Да и то не до конца. Умом я понимаю, что у тебя, скорее всего, села батарейка. Или проблемы со связью. Но это только умом. Меня плющит и корежит от желания быть рядом с тобой. Вдруг что-то случится, а тебя некому будет защитить? Знаю, ты скажешь, что рядом достаточно грамотных спецов, но беда состоит в том, что я доверяю только себе. Все чаще думаю, что нужно плюнуть на все и полететь к тебе. Останавливает только мысль, что ты будешь против. Но надолго она меня не задержит, точно тебе говорю. Однажды я плюну на твое недовольство, потому что безопасность, твоя безопасность, для меня гораздо важнее. Поэтому умоляю тебя, проверяй свой чертов гаджет. В смысле, телефон. Он должен быть в рабочем состоянии всегда. А хочешь, я пришлю тебе еще десяток телефонов? На всякий случай.

И вообще, по-моему, тебе пора уже возвращаться в Москву. Жаль, что у тебя нет кошки или собаки. Я бы мог написать, что твоя живность скучает без тебя и ничего не ест. Ведь ты же пожалела бы ни в чем неповинного котика? И прилетала бы побыстрее.

Все, заканчиваю ныть. Жду тебя всегда, каждую минуту. Силы и удачи».

15

Это были очень счастливые два месяца в моей жизни. И очень трудные одновременно.

Счастливые потому, что я, наконец, был самим собой. Пусть только вечером, сидя за экраном бука и строча очередное письмо, но был. Я говорил то, что думаю и описывал то, что чувствую. Я был уверен, что рыжая все поймет и никогда не воспользуется моей откровенностью.

Но не было ни одной секунды, чтобы я не беспокоился о своей Лисе. Очень хорошо понимая, что ее окружают крепкие профессионалы, и в случае чего они сработают, как надо, я дергался, как уж на сковородке. Наверное, потому что никому не мог доверить свою женщину. А еще я точно знал, что лучше всех тех вояк, которые ее сейчас рядом с ней, вместе взятых.

Все чаще в голове возникала мысль организовать борт и привезти рыжую в Москву. Закрыть ее в дедовом доме, поставив по периметру охрану. Что б сидела в под замком, в полной безопасности. Нашла бы, чем заняться. В Москве тоже есть кого лечить.

Эти мысли звучали в голове волшебной музыкой, но я знал, что, к великому моему сожалению, никогда не смогу так поступить с Лисой.

Поэтому я писал. Каждый вечер перенося на экран бука то, что успел надумать за день. А потом с нетерпением ждал ответа.

«Привет, Рокотов. Вчера не смогла ответить тебе. Днем был неожиданный аврал, поэтому вечером меня хватило только на то, чтобы прочитать твое письмо. А вот на ответ сил уже не было.

Только не переживай, ничего страшного не случилось. Обычная работа.

Ты спрашиваешь, не страшно ли мне работать. Знаешь, Рокотов, я не думаю об этом. Я просто делаю свою работу. Делаю ее хорошо. Если уж совсем честно, то делаю ее намного лучше других. А когда задумываюсь о том, где нахожусь, просто говорю себе, что в одну и ту же воронку снаряд не падает. Кажется, это звучит именно так.

Тебе бывает одиноко? Одиноко, несмотря на то, что тебя окружает множество народа? Мне одиноко всегда. Только это меня совершенно не напрягает. Одиночество это мое нормальное состояние. Но иногда, мое родное и знакомое одиночество наваливается на меня, как каменная плита, и я чувствую, что эта плита вот-вот меня раздавит. Вот тогда становится по-настоящему страшно.

Твои письма, Рокотов, спасают меня от этой каменной плиты.

Спасибо тебе.»

Обычная работа! Как будто я не знал, что в тот день в этом ее гребенном лагере случилась массовая драка с поножовщиной. И, соответственно, кучей пострадавших. Именно этих героев и латала потом моя рыжая.

Мое терпение было на исходе. Еще чуть-чуть, и я заберу ее домой.

«Привет, Рокотов. Сегодня у нас все спокойно, даже странно. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. Утром удалось поймать хороший сигнал и посмотреть новости. У вас вчера шел дождь. Ты не представляешь, как мне не хватает дождя. Здесь сухо и жарко. У меня обгорел нос, и я стала похожа на Джузеппе Синий Нос. Ты ведь читал в детстве Буратино?

А еще хочется черного хлеба и соленых огурцов. Дома я не ем ни того, ни другого, а здесь убила бы за кусок черной горбушки, посыпанной солью. Пишу тебе и глотаю слюни.

Читаю твои письма и ловлю себя на очень непривычном, но принятом ощущении. Так странно, что кто-то ждет меня в Москве. Ну, кроме родителей и деда. Появляется непонятное чувство ответственности перед ожидающим. Перед тобой. И вот это мне категорически не нравится. Я не хочу быть не одна, Рокотов. И не могу быть не одна.

Ну вот, сегодня я тебе ною. Поэтому буду заканчивать, чтобы совсем не разочаровать тебя. До завтра.»

Спустя месяц этого «романа в письмах» я уже не представлял себе жизни без Лисы. Однажды утром, посмотрев в зеркало, я честно сказал себе: «Поздравляю, влюбился на старости лет.» И тут же поправился: «Не влюбился, полюбил.»