Хочу быть твоей (СИ) - Николаева Юлия Николаевна
— Вика…
А я уже ничего не слышала, развернув его лицо к себе, стала целовать. И он отвечал, еле сдерживаясь, а потом, отстранившись вместе со мной, открыл дверцу машины, и мы оказались внутри. Мир сосредоточился в салоне автомобиля, словно больше ничего и не было, только я, Тима и безумное желание между нами. Я сидела на нем, охваченная этим чувством, разливающимся внизу живота, понимая, что ещё мгновенье, и… А потом остановилась, прижавшись лбом ко лбу.
— Нельзя, — прошептала, рвано выдыхая, качая головой, повторяя, — нельзя.
Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга, а потом Тима кивнул. И все закончилось. Я села рядом, одергивая платье.
Наступило отрезвление. И мы уже были не в отдельном мире, а в душном салоне автомобиля, и сказка стала суровой реальностью. Приводили себя в порядок, не глядя друг на друга, в воздухе медленно разливалось чувство неловкости. Тима закурил, протянув мне пачку, я не отказалась. Постепенно приходило осознание произошедшего. Не хватало слов, впрочем, междометий, тоже, чтобы описать, что я чувствовала. Теперь я вообще не понимала, как это могло произойти? Но самое гадкое: мне было с ним хорошо, мне было просто охренительно. И в этом как раз ничего хорошего не было. Единственный, кто вызывал у меня сильные эмоции, это Артем. И я была уверена, что такого не повторится. Нет, конечно, все было по-другому, но… Но все это не имеет значения, потому что Тима мужчина моей сестры, и я не имела никакого права на то, что случилось. Господи, спасибо, что у меня хватило сил остановиться. У нас хватило.
Сигарета кончилась, мы по-прежнему молчали. Тима устало потер лицо руками, я покосилась на него. Отвернувшись, подумала: это просто ошибка. Нужно вычеркнуть, стереть из памяти.
— Этого не должно было случиться, — Тима словно озвучил мои мысли, хмуро глядя перед собой. Да, все так, но все равно неприятно царапнуло внутри.
— Забей, — сказала ему, он посмотрел непонимающе, — сделаем вид, что ничего не было.
Снова воцарилось молчание, а мне хотелось, чтобы он просто перестал так смотреть, потому что от его взгляда сердце начинало быстрее стучать. Чертово сердце, оно живет по каким-то своим законам, и мой равнодушный вид никак не может его обмануть. И от этого я разозлилась, а еще от того, что Тима, кивнув, снова отвернулся. Злость начинала подниматься все выше, и я понимала: нужно уходить, прямо сейчас. Открыла дверцу, Тима спросил:
— Ты куда собралась?
— Домой.
— В таком виде?
Даже смешно стало.
— Ради тебя я возьму такси, — съязвила в ответ, все же медля.
— Я отвезу.
— И высадишь за пару кварталов? — снова не удержалась. — Слушай, Тима, — он, бросив короткий взгляд, отвернулся, — не надо только продолжать строить из себя заботливого папашу. И можешь не волноваться, Катьке я ничего не скажу.
Выйдя, хлопнула дверцей. Зря, конечно, да уже все равно. Была уверена, он не будет меня останавливать. Так и вышло. Дойдя до стоянки такси, села в первую попавшуюся машину и назвала адрес. Домой. И надеюсь, Катька уже спит, потому что к этому испытанию я вряд ли готова. Я только начинала осознавать, какую мерзость совершила, поддавшись порыву. И боясь вспоминать, гнала мысли прочь. Рухнуть в постель, уснуть и все забыть.
В окне кухни горел свет. Я даже подумала: вдруг Тима там, но его машины во дворе не было. Хватило ума не приехать. Да и зачем? Это я все мыслями в смятении, а он у нас взрослый дядя, прекрасно понимает, что нужно остыть, а потом действовать. И первым, что он решит, будет не говорить о случившемся Кате.
Поднявшись на этаж, я немного постояла у входной двери, не решаясь зайти, глубоко выдохнув, сунула ключ в замочную скважину. Выгляжу я, наверное, так себе. Эх, сестра, не сдержала я свое обещание, натворила дел. Разувшись, сделала шаг в коридор и тут же увидела стоящую на пороге кухни Катю. Неестественно улыбнувшись, хотела шмыгнуть в комнату, но она сказала в спину:
— Вика, мы можем поговорить?
Тут я малость остолбенела. Слишком у нее голос потерянный. Что, если Тима ей позвонил? И что, сказал, что мы с ним целовались? Глупость какая. Но мог сказать, что им нужно поговорить, например. И она теперь переживает. Блин, неужели он расскажет о случившемся? Ему-то что, даже если она не простит его, он просто исчезнет из нашей жизни, а мне как жить?
Все не то. Не о том я думаю.
— Я только душ приму, — бросила, не глядя, быстро стянув одежду, шмыгнула в ванную. Долго стояла под струями воды, словно они могли смыть пережитые ощущения. Они смывали запах мужчины с моей кожи, но не могли смыть воспоминаний. А меня накрывало снова и снова, стоило только вспомнить, как он меня обнимал, целовал, как мы прижимались друг к другу… Я ударила кулаком в стену, переключая душ на холодный. Давай, Вика, нужно прийти в себя. Ледяная вода взбодрила, вышибая мысли из головы. Быстро растеревшись полотенцем, я, надев пижаму, вышла из ванной. Катька сидела на кухне, мешая ложкой чай и задумчиво глядя перед собой. Инстинктивно тронула ее чашку, холодная. Сколько она тут сидит с чашкой и ложкой? Сестра вскинула на меня взгляд, я тотчас вышла за сигаретами, на ходу щёлкнув кнопку чайника. Вернувшись, кинула в кружку пакетик, дождавшись щелчка, оповестившего о готовности, налила кипяток и села за стол, закуривая. Катя машинально подвинула мне пепельницу. Мы молчали. Я уже почти ненавидела эту тишину, нервную, натянутую, так и ждешь, когда лопнет струна, наполнив воздух внезапным грустным звоном, от которого вздрагиваешь с замирающим сердцем. Я задолбалась ждать этого звона. И задолбалась от этой тишины.
— Я беременна, — сказала Катя, не поднимая глаз, а я замерла, не донеся сигарету до рта.
Кинув на нее взгляд, уставилась в окно, пытаясь переварить информацию. Получалось вообще хреново. Не стыковалось, упорно не стыковалось в картину мира данное сообщение.
— Как ты умудрилась? — это все, что смогла сказать, сразу поняв, что подобрала не лучшие слова. Катька вздохнула, теребя нитку чайного пакетика. Я задала логичный вопрос. — Тима знает?
Сестра покачала головой. Блин, я, что, из нее все клещами вытягивать должна?
— Как ты могла, когда у нас полный ящик презервативов? — что я несу… Но слова лезли, не успевая быть осознанными. Видимо, грубый вопрос Катьку встряхнул, она наконец заговорила.
— Я сказала Тиме, что стала принимать таблетки. А сама не стала.
— Так ты специально? — кажется, понимаю все меньше и меньше, я-то думала, они по дурости, но тут все сложнее, и боюсь, это сложнее мне не понравится. — На хрена?
— Я не знаю… Понимаешь, Вика, все было так хорошо… А потом он съездил в Питер. И стал другим. Не знаю, как это объяснить. Вроде бы такой же заботливый, ласковый, но при этом словно не со мной… И ещё он стал по ночам во сне повторять «Ангел, прости меня». И столько в голосе боли…
Я нахмурилась. Ангел это ведь может быть прозвище девушки. И тут же вспомнила взгляд Тимы, когда Кирилл разговаривал с женой. Кажется, ее зовут Ангелина? Неужели он был влюблен в девушку, а она предпочла ему Кирилла? Нет, тут что-то серьёзней. Я видела, Тима не испытывает к Кириллу ненависти, да и во сне он просит прощения. Что же такого было в его прошлом? Как он потерял свою любимую?
Поняв, что ушла мыслями совсем не туда, тряхнула головой, переводя взгляд на сестру.
— Его сны еще ничего не значат, — сказала все же, — у каждого из нас свой скелет в шкафу.
— Я знаю, но дело не только в снах. Я чувствую, что он отдалился. Постоянно о чем-то думает, но ничего не рассказывает, слушает вполуха, и… и в постели стал холоднее.
Я молча сцепила зубы. Это вроде кары мне сейчас за содеянное? Я моментально вспомнила случившееся час назад. Почувствовав, как вспыхнули щеки, решила: не могу слушать это вот так, надо расслабиться.
В столе нашлась бутылка дорогущего коньяка.
— Это Тима приносил, — заметила Катька, когда я плеснула янтарную жидкость в гранёный стакан. Я снова сжала зубы. Тима везде, куда ни глянь. Он успел прочно пробраться в нашу с Катькой жизнь. Боюсь, нам будет очень тяжело избавляться от него. Или не нам, а кому-то из нас. И глядя на пока еще плоский Катькин живот, я даже понимала, кому. Сделав глоток, поморщилась, отставляя стакан, горло обожгло, но через пару мгновений краски притупились, по телу разлилось тепло. Я села на место, доставая очередную сигарету.
