Игорь Срибный - Даша из морской пехоты
– Что это? – спросил Шульце, с опаской поглядывая на Сауле, которая лежала на камнях, утирая кровь с лица.
– Где-то прячется второй снайпер! – Сауле понемногу приходила в себя.
Она отползла за самый крупный из валунов и, укрываясь в его тени, осторожно выглянула из-за камня. Колпак не подавал признаков жизни, но и второй снайпер замер, выжидая.
– Шульце, связь! – отрывисто бросила Сауле.
– Брюно, что ты видел после моего выстрела? – спросила Сауле, когда Сюткис ответил.
– Грязное дно блиндажа! – дерзко ответил напарник. – Что еще я мог видеть, если ты приказала лечь после того, как дам очередь по амбразуре. Я и лег… И вовремя, потому что в щиток пулемета почти одновременно прилетели две пули. С разных направлений. Могу предположить, что второй снайпер находится справа от убитого тобой. Там полоса кустарника и хорошее место для выстрела. Посмотри сама. Да, поздравляю! Обер-лейтенант был здесь, когда ты стреляла. Он не ложился на землю, а вел постоянное наблюдение. И он видел, как ты свалила того, что сидел в бронеколпаке.
– Ладно, слушай меня! – приказала Сауле. – Повторим номер с пулеметом. Дай очередь по тем самым кустам, а я посмотрю на реакцию второго снайпера.
Дважды Сюткис открывал огонь по кустарнику, но снайпер русских не проявлял себя. Он затаился. По-видимому, он понимал, что промазал, и ждал момента, чтобы поразить цель наверняка. Нечего было и думать спускаться вниз – до окопов было около двадцати метров открытого пространства, и Сауле решила ждать ночи.
Она знала, чувствовала, что Шульце не сводит глаз с ее раскинутых ног, между которыми наверняка проступило влажное пятно. Ей даже казалось, что тот чувствует ее запах, хотя Шульце лежал в трех метрах от нее, и ветер дул в ее сторону. После нескольких часов пристального наблюдения от напряжения в глазах появилась резь, и они стали слезиться. Сауле отложила винтовку в сторону и смежила веки.
– Шульце! – услышала Сауле свой голос и подумала, что задремала. Но Шульце подполз к ней и выжидательно посмотрел в глаза. – Как тебя зовут?
– Фриц! – улыбнулся унтер-офицер. – А тебя – Сауле! Мне твой напарник сказал.
– Вот что, Фриц! – Сауле призывно качнула бедром. – У нас в запасе куча времени! Понимаешь, о чем я?
– Н-нет! – покачал головой Шульце.
– Скажи, Фриц, у тебя была девушка до войны?
– Н-нет! – снова заикнулся Шульце.
– Ну, значит, я буду первая!
Сауле буквально изнасиловала Шульце…
Потом он лежал рядом обалдевший и едва живой после непрерывных полуторачасовых «скачек» и старался не смотреть в ее сторону. Он до крови стер себе колени, ублажая Сауле, и теперь ссадины горели огнем. Парень чувствовал стыд и горечь – он никогда не думал, что его первый любовный опыт состоится между двумя смертельными выстрелами его первой женщины…
Стало смеркаться, и Сауле возобновила наблюдение. Ей показалось, что в кустах что-то шевельнулось, и она тут же связалась с Сюткисом.
– Брюно, дай короткую очередь правее кустиков, метров двадцать от них. А потом ударь прямо по кустам. Давай, через тридцать секунд! Сделай несколько серий выстрелов, а когда снайпер попадет в щиток, сбрось пулемет на дно дзота.
Сюткис открыл огонь, и Сауле засекла снайпера по слабой вспышке от его выстрела. Но сама выстрелить не смогла – наступающая темнота скрадывала всякие ориентиры.
– Ну, давай, Брюно! – прошептала она, не отрывая глаз от оптики. – Давай же!
Будто услышав ее, Сюткис снова дал очередь, срезая ветки кустов, и снайпер выстрелил!
Сауле зарядила в магазин винтовки трассирующий патрон. Она ждала…
Стемнело, но кустарник на фоне светлого камня все еще был хорошо виден в оптику винтовки.
– Пора! – сама себе сказала Сауле и выстрелила по памяти туда, где должен был лежать снайпер.
«Трассер» прочертил четкую линию и впился в камень, продолжая гореть, разбрызгивая искры. Это подействовало на психику русского. Поняв, что он обнаружен, враг поспешил переменить позицию.
Снайпер приподнялся и, сделав короткую перебежку, соскользнул в траншею. Здесь он выпрямил свою онемевшую от долгой неподвижности спину и сразу же получил пулю в висок…
Шульце захлопал в ладоши.
– Браво! – сказал он. – Замечательный выстрел. Если у нас с тобой будет мальчик, он будет гордиться своей мамой-убийцей!
– Какие же вы, мужики… Животные! – сказала Сауле, сплюнув под ноги Шульце. – Когда ты трепал меня на голых камнях, я не казалась тебе убийцей? Нет? А детей у меня от тебя не будет. Ты даже не знаешь, что для этого ты не должен был три раза подряд кончать мне на живот, а должен был… Словом, тебе еще рано это знать, глупыш! Пошли вниз!
Странно, но и обер-лейтенант Хоффманн довольно скупо поблагодарил Сауле и постарался побыстрее спровадить снайперов со своих позиций…
Глава 19
Даша двенадцать часов кряду простояла в операционной, разрываясь между двумя столами, за которыми оперировали Наум Михайлович и доктор Мухин, которые сменили хирургов Нечаева и Горошко. Дашу сменить не мог никто, поскольку Настя Воронова упала в обморок прямо у операционного стола три часа назад и все еще была в нерабочем состоянии, а других сестер привлечь нельзя – все они без отдыха работали на перевязках…
Даша чувствовала, что еще немного, и она тоже рухнет здесь. На своем боевом посту. Начмед, видя, что девчонка уже на пределе, послал санитарку за Настей. И как только Настя, бледная, с запавшими щеками, вошла в операционную, сказал:
– Даша, идите, отдохните на кушетке. Через час вас разбудят, и вы отправитесь в перевязочную.
– Но я…
– Да, вы, краснофлотец Ракитина! Именно вы вот-вот грохнетесь в обморок! Или сунете мне вместо скальпеля зажим… Я даю вам возможность отдохнуть на перевязках, где не нужна будет особая концентрация внимания.
Даша упала на кушетку и, проваливаясь в глубокий, полуобморочный сон, еще слышала, как Наум Михайлович по-стариковски жаловался Мухину…
– Я не знаю, молодой человек, как мы будем работать дальше. Уже сейчас у нас отсутствует эфир для наркоза, стрептоцид, нет раствора йода, глюкозы, морфина… – бурчал начмед…
Было раннее утро, и они с фельдшером Сережкой Кудриным обрабатывали третий десяток раненых, когда с поста прибежала медсестра Соня Филиппова и, чуть приоткрыв дверь, сказала, обращаясь к Кудрину:
– Товарищ главстаршина, еще раненых доставили! С передовой! Один тяжелый. А все доктора на операциях. Велено кому-то из вас спуститься – принять.
– Ну, что делать? – с горечью сказал Кудрин. – Сходи, пожалуйста, Даша. Я тут пока сам справлюсь.
Даша сняла с рук окровавленные перчатки и бросила их в таз с водой, где отмокало еще несколько пар перчаток – санитарки осматривали их на предмет разрыва и отмывали с мылом, пересыпая тальком, чтобы можно было использовать перчатки повторно. Ее шатнуло от усталости, и она едва не сшибла контейнер для использованных бинтов. Даша с трудом заставила себя принять деловой вид и отправилась в приемное отделение.
Врач приемного отделения, постоянно потирая глаза, будто засыпанные песком, изучал сопроводительные документы на поступивших и, увидев Дашу, сказал, кивнув в сторону «предбанника»:
– Там – четверо. Лейтенант и три солдата. Вот этот, – доктор протянул ей мелко исписанный листок, – старшина второй статьи Костюренко – очень плох. Автоматная очередь через всю грудь…
Даша вышла в предбанник, который на самом деле назывался «комнатой санобработки», и увидела четверо носилок, стоящих в ряд.
Дарья вдруг подумала, что до сих пор никак не может привыкнуть к виду этих мальчишек, которые каждый день попадали под нож хирургов…
Вот и эти четверо… Даша с ужасом смотрела на четверых моряков, одетых в солдатские ватники поверх матросских тельняшек, изорванные, окровавленные, перевязанные поверх одежды сбившимися, грязными бинтами.
– Старшина Костюренко? – прерывающимся голосом спросила Даша.
Один из моряков, не поднимая головы и не оборачиваясь на звук ее голоса, ткнул забинтованной рукой в сторону крайних от входа носилок.
Даша подошла к раненому краснофлотцу и взяла его безжизненную руку, чтобы проверить пульс, и вдруг услышала:
– Сестренка, – моряк был в сознании. Его голос звучал приглушенно, как будто он говорил сквозь ватный тампон.
– Что, родной? – Даша склонилась над раненым. – Говори, я тебя слышу.
– Слушай, – проговорил моряк. – Я тебя что попрошу…
– Да, родной? – Дарья пыталась поймать пульс, но тоненькая ниточка жизни то проявлялась несколькими едва ощутимыми ударами, то исчезала вовсе. – Говори, я слушаю тебя. Только быстро – тебя нужно срочно на операционный стол!
– Погоди, сестренка! – сказал старшина и снова замолчал. Даша не торопила его. Она была уже достаточно опытной операционной сестрой и видела подобные ранения не раз и не два – она знала, что моряк вряд ли дотянет до вечера. – Я, это…
