Маргарет Пембертон - Грехи людские
Лежа в объятиях Романа, Элизабет тихонько всхлипывала. Это не было результатом пережитого экстаза – в ее рыданиях слышались ужас, горечь и жгучий стыд.
– О нет... – простонала она. – О нет, нет... О, Риф, Риф... Что же я натворила! О Господи, что я наделала!
Он слегка приподнялся и с явным смущением произнес:
– Элизабет, ради Бога...
– Нет! – Она с силой ударила его кулаками в грудь, пытаясь освободиться из объятий.
– Пожалуйста, Элизабет... – начал он вновь, с усилием поднимаясь, но она не собиралась выслушивать его объяснения.
– Нет! О Боже, пожалуйста, немедленно уходи! Уходи и не возвращайся!
Минуту он стоял молча, его великолепный торс был мокрым от пота. Затем Роман медленно надел рубашку, подобрал с пола галстук и небрежно сунул его в карман. Продев указательный палец в петельку, он понуро перекинул пиджак через плечо. Из-за того, что в какой-то момент он дал волю своим чувствам, их отношения превратились в руины. Он ощутил такую сильную боль, что был не уверен, сумеет ли ее превозмочь.
– Ты должна выслушать меня, Элизабет! – настойчиво и даже требовательно сказал Роман.
– Нет! – Ее всю трясло. Элизабет крепко обхватила себя за плечи, словно готовая взорваться изнутри и одновременно пытаясь помешать этому взрыву. – Нет, прошу, уходи! Сейчас же уходи!
– Я люблю тебя! – с ужасающей простотой сказал он. – Если бы не любил, то никогда бы не позволил себе ничего подобного.
– Нет! – прошептала она, отрицательно качая головой. Слезы текли по ее щекам. – Я ничего не хочу слушать. Пожалуйста, оставь меня. Уходи!
Ему больше ничего не оставалось. Он услышал вдалеке радостный звон деревенских колоколов. Роман понял, что этот перезвон будет всегда напоминать ему о тяжелой душевной боли, которую он пережил сегодня.
– До свидания, – сдавленно произнес он. – Мне очень жаль, Элизабет. Ты даже не представляешь, как мне жаль, что так вышло. – С тяжелым чувством он повернулся и вышел из комнаты.
Элизабет закрыла лицо руками и истерично зарыдала. О Боже, как она могла так поступить! Как она могла так жадно, ненасытно наброситься на мужчину!
– О, Риф, что я наделала! – выдохнула она. – Это ужасно, ужасно! Прошу, возвращайся, любовь моя! Возвращайся домой, умоляю тебя!
Глава 33
Рано утром Роман позвонил ей, но Элизабет отказалась с ним разговаривать. Тогда он послал ей письмо, но она разорвала его, не читая. Стыд, сжигавший ее, был так велик, что она и думать не могла о встрече с Романом.
В июне Адам приехал ее навестить, и при первом же взгляде на него она поняла: он приехал не с доброй вестью.
– Ну что? – испуганно спросила Элизабет, вставая из-за рояля и медленно подходя к нему. – Что случилось?
– Мне очень жаль, – начал Адам, взяв ее за руку. – Поверь, действительно очень жаль.
После их возвращения в Англию Адам делал все возможное, чтобы отыскать хоть какие-то следы Рифа среди военнопленных. И вот теперь он наконец получил официальную бумагу. Но в ней было вовсе не то, чего ждала Элизабет. И она сразу обо всем догадалась.
– Нет! – воскликнула она, вырвав у Адама свою руку. – Я не верю! Он жив! Я чувствую, что он жив!
Адам медленно вытащил из внутреннего кармана пиджака извещение.
– Он пропал без вести, предположительно – погиб... Очень жаль, Бет.
Она не нашла в себе сил взглянуть на бумагу, которую протягивал ей Адам. Повернувшись на каблуках, она подошла к стеклянным дверям и уставилась на только что распустившиеся розы.
– Нет! – решительно заявила она, не позволяя Адаму взять ее за руку. – Я не могу поверить! Он жив, Адам, и он непременно вернется!
16 августа сдалась Япония, и война на Востоке наконец-то завершилась.
– Скоро наш папа приедет! – радостно сказала Элизабет Николасу Рифу, подкидывая его на коленке. – Скоро мы будем вместе гулять, он научит тебя играть в футбол, и мы будем великолепно проводить время. Сам увидишь!
Николас Риф с нежностью взглянул на мать. Для него отец был простым сочетанием звуков, чем-то абстрактным, так что маленький Николас и не особенно возражал бы, скажи ему мать, что, напротив, отца еще долго ждать. Мальчик не представлял, что это за штука такая – отец. Да и никто не был ему нужен, чтобы научить играть в футбол или в крикет. Дело в том, что дядя Адам уже научил его этим играм. Николас поцеловал мать в щеку, сполз с ее колен и на своих еще нетвердых ножках потопал к Юнг Шуи.
Теперь каждый день Элизабет ждала известий. В Лондоне образовалось целое гонконгское землячество: туда входили жены, вдовы и другие родственники военнопленных и интернированных англичан. Элизабет постоянно бывала на проходивших в столице заседаниях землячества, надеясь узнать что-либо о судьбе Рифа из списков, которые печатались регулярно и для многих служили подлинным успокоением. Перепечатывались также и выдержки из писем военнопленных домой, несмотря на то что в них была лишь позитивная информация (потому что ничего иного японская цензура попросту не пропустила бы). К концу сентября землячество получило известие о том, что более тысячи человек бывших военнопленных из Гонконга отправлены морем в Ванкувер.
– Они возвращаются, – прошептала Элизабет. – Теперь уже осталось ждать недолго. О, Риф, умоляю, напиши! Дай знать, где ты сейчас!
Но он не писал ей. Впрочем, она понимала: откуда ему было знать, где она? Приходилось ждать, когда военная почта переадресует ей его письмо. Элен же написала ей – письмо пришло через Красный Крест: она жива-здорова, хотя годы заключения и не прошли для нее бесследно. Элен намеревалась вернуться в Англию при первой же возможности.
– А с ней приедет и Ламун, – радостно добавила Элизабет, обратившись к Адаму. – Невероятно! Ламун и Том собираются пожениться.
Первая группа бывших военнопленных из Гонконга прибыла на борту «Иль де Франс». Членам землячества власти посоветовали не ездить в Саутгемптон встречать вернувшихся, потому что всех этих людей решено было сразу же направить дня на три в карантин. Элизабет и не подумала внять этому предупреждению. Она должна была быть там, когда корабль подойдет к причалу. Пусть Рифа не окажется на борту, и пусть официальные лица продолжают утверждать, что он пропал без вести и скорее всего погиб, – она все равно должна быть в Саутгемптоне.
Адам отвез ее в порт. Он не знал, как будет себя вести Элизабет, увидев, что Рифа нет среди прибывших, и опасался самого худшего.
Стоял прохладный осенний день. Им пришлось дожидаться вместе с небольшой группой озябших людей, когда прибывшие наконец спустятся по трапу и впервые после большого перерыва ступят на британскую землю. Элизабет подняла воротник пальто, чтобы хоть как-то защититься от холодного ветра. Ее глаза горели решимостью. Риф, должно быть, где-то там, среди этих людей. Он должен быть там, не может не быть!
