Джудит Крэнц - Школа обольщения
— Ты уверен, что у тебя получится? — спросила Долли.
— П-побольше уважения, ты говоришь с профессионалом. Мое прозвище — Взломщик.
— Вам, богатым, все карты в руки.
— Ну сколько часов в день в теннисном лагере можно играть в теннис? — Лестер продолжал трудиться над замком. Прошло три долгих минуты. — П-паршивец Бенни Фишман, наверное, забыл о чем-то, когда меня учил. Не волнуйся, Долли, в крайнем случае я выбью дверь ногой.
— Лестер, не нужно…
Вдруг Долли умолкла, Лестер опустил нож: из-за угла появилась уборщица.
— Добрый вечер, — сказал Лестер как можно более деловым тоном.
— Добрый. Непорядок, а? А никто мне до сих пор не сказал. Хорошенькое дело — прийти на работу, а кругом сажа, зола, все в воде плавает. Ну и ну. Ключ не открывает? Вот так так! Оставили его, бросили впопыхах и даже не сказали, какой ключ. — Она открыла дверь одним из своих ключей. — Не входите в другие комнаты, там опасно.
Лестер поблагодарил ее, вошел с Долли в комнату и закрыл дверь. Для успокоения уборщицы Лестер на несколько секунд включил свет у дверей, потом, убедившись, что она удалилась по коридору, выключил. Невзирая на малиновые пары, он догадался принести с собой карманный фонарик и, освещая себе путь, направился прямо к шкафу с архивами, что стоял в углу.
— По-моему, у нас это получится. Долли, подержи фонарик. — Он повозился с минуту и открыл высокий шкаф. Они испуганно переглянулись. В шкафу было пять ящиков, битком набитых бумагами.
— И что теперь? — прошептала Долли. — Как мы во всем этом разберемся?
— Все ясно. Они должны быть на букву Н — награды. Подержи фонарь и не шуми.
Под «наградами» Лестер ничего не нашел и попытал счастья на К — киноискусство. Ничего. Потом на А — он хлопнул себя по лбу, поняв, что искать надо «Академию киноискусства». Академия ничего не дала.
— Черт! Ну и дурак я. Они должны быть на О — «Оскар».
Но и там ничего не было.
— Знаешь, — прошептала Долли, — если бы я их подшивала, я бы положила на К — конверты.
Они были там. Двадцать один тугой белый конверт со всеми сведениями о почетных наградах и премии Тальберга. Лестер копался в них, чертыхаясь про себя.
— Тьфу ты… лучший сценарий на основе материала других средств массовой информации… дрянь, лучший фильм на иностранном языке — к черту, лучшая песенная партитура и аранжировка — кому они нужны…
— Лестер, кажется, кто-то идет, — дрожащим голосом произнесла Долли.
Пока Лестер обеими руками сгребал конверты, она выпустила фонарик и положила его на пол, оба застыли, когда мимо дверей проходили двое мужчин. Они не вернулись, и Долли выглянула:
— Никого. Продолжай, Лестер.
— Ты потеряла фонарик. Он закатился. Включать свет нельзя. Пошли, выбираемся отсюда.
В нескольких футах была пожарная лестница, которую по закону нужно держать незапертой. Для женщины за неделю до родов Долли передвигалась на удивление быстро. Через несколько минут они были в безопасности внутри машины.
— Ох, Долли, где твои колени, когда они мне нужны? — простонал Лестер.
Долли взглянула на него в первый раз после того, как они удрали из «Прайс Уотерхауз». Пиджак его странно топорщился в талии, он крепко прижимал ее скрещенными руками.
— Лестер? Ты их взял! О, как ты мог? Нам нужно было только взглянуть. О боже, ну и ну… — Она покатилась со смеху, дав наконец волю радости.
— Я кровавым потом истекаю, а ты хохочешь, — икнул Лестер. Он, как на что-то удивительное, глянул на свою грудь, боясь разжать руки. — Долли, сделай что-нибудь! Я не могу даже сидеть.
Все еще не в силах заговорить, она выудила из-под сиденья большой бумажный пакет, вытащила конверты из пиджака Лестера и запихнула в пакет. Освободившись от ноши, он завел машину, и через пять минут они были далеко от места преступления.
— Давай где-нибудь остановимся и посмотрим, — предложила Долли, когда оба перевели дыхание.
— Долли, у тебя нет чувства ситуации, — торжественно провозгласил Лестер. — Сделаем это со вкусом. Это не простая ночь. Сегодня мы вошли в историю.
— А как насчет моего напряжения?
— Терпение, мой ангел, терпение. Не ставь эгоистические соображения выше исторических императивов.
Лестер был все еще пьян, но теперь он дошел до стадии, когда мелкие детали затемняются за широкими перспективами. Горизонты открыты, даль манит. После долгой езды впереди показался отель «Беверли-Хиллз». Лестеру никогда не доводилось приглашать знаменитостей для интервью в ресторан «Поло Лондж» отеля «Беверли-Хиллз», низкопробное заведение с непомерными ценами, по необъяснимой причине сохранившее репутацию шикарного, хотя блеска там не наблюдалось уже два десятка лет, но он вырос с этим названием на губах.
— Что нам обоим нужно, Долли, так это еще немного «Фрамбуаза». Он помогает хранить тайну и дает крылья воображению.
Они свернули с Сансет и подъехали к отелю, оставили машину служителю на стоянке. Он провел Долли с пакетом в «Поло Лондж». В поздний час ресторан был наполовину пуст, они нашли маленький столик у окна, отгороженный ширмами из зеленых пластиковых листьев, с которых лет десять не вытирали пыль.
— Два тройных «Фрамбуаза» и телефон, — велел Лестер официанту. Он разбирался если не в существе, то в форме.
Телефон принесли сразу, потом официант удалился на совещание с барменом и вернулся с двумя кофейными коктейлями.
— Бармен говорит, такого у нас нет. Это сгодится?
— Чудесно, — сказала Долли, зажав пакет подбородком и пытаясь в тусклом свете прочитать надпись на торчавшем конверте.
Лестер поднял тост за Долли:
— За лучшую актрису в мире, кто бы там ни выиграл!
Они выпили кофейный коктейль, и Лестер подал официанту знак принести еще два.
— О, Лестер, — захныкала Долли, — после всего этого я уже не хочу увидеть свой конверт. Такой чудесный вечер, не хочется его портить.
— Но напряжение, невыносимое напряжение!
— Лестер, если я выдерживаю, ты тоже сможешь потерпеть одну ночь.
— Тогда отдай мне пакет.
— Лестер, Лестер! Что ты делаешь?
— Не бойся, я не смотрю актрис второго плана, ага — естественно, на самом дне…
— Что это?
— Лучший фильм, вот и все.
— О, Лестер, разве можно?
— И ты еще спрашиваешь?
— У нас будут неприятности, вот увидишь, будут, — причитала Долли.
— Они уже есть. Так давай порадуемся. — Лестер осторожно вскрыл слабо запечатанный конверт, не порвав шнурок, и, соблюдая церемонии, как настоящий профессионал, вгляделся сквозь очки в написанное внутри слово. — Гм-м… В их машинку пора вставить новую ленту. «Зеркала». «Зеркала»! Долли, «Зеркала»! Мы справились, мы победили!
