Джун Зингер - Съемочная площадка
На следующий же день она пошла к врачу. Бену она сказала, что пошла на обычный ежегодный осмотр, чтобы он не пошел с ней и не ждал, когда сможет поговорить с врачом.
Врач старался успокоить ее. «Знаете, большинство таких уплотнений бывают доброкачественными».
Он бы решил, что она свихнулась, если бы она сказала ему, что ей меньше всего на свете хотелось, чтобы опухоль оказалась доброкачественной.
Он подробно объяснил ей ситуацию. Сначала они посылают извлеченный срез ткани на анализ, причем ответ обычно приходит почти сразу. И если опухоль злокачественная, то имеется выбор: теперь они уже не удаляют всю грудь, как делали раньше. Сейчас, если женщина этого желает, они удаляют лишь пораженные участки ткани, правда, затем требуется тщательное наблюдение.
Если бы она только смогла, если бы у нее хватило духу, то она попросила бы доктора удалить ей всю грудь, даже если бы опухоль, оказалась доброкачественной. Но тогда бы он просто вызвал санитаров, чтобы ее доставили куда надо.
Единственное, что она могла сказать врачу, так это то, что если они убедятся, что опухоль злокачественная, она не будет ждать и потребует, чтобы удалили всю грудь. (Отрежьте ее совсем).
— Подождите, — предупредил он ее. — Не говорите мне сейчас ничего. Подумайте до утра. Пойдите домой, обсудите это с мужем.
— Но ведь его подпись под моим согласием не нужна? Я сама могу подписать все нужные бумаги, дать письменное согласие на удаление молочной железы, если результаты биопсии покажут рак, разве не так, доктор? Это же мое тело, моя грудь, мой выбор?
— Да, это ваш выбор, миссис Гардения.
Он был так озадачен, она даже пожалела его.
— Я ужасно боюсь рака, боюсь смерти… Так мне будет спокойнее, доктор. И я хочу избавить моего мужа от тяжелой необходимости помочь мне принять это решение.
Но что этот доктор знал о злокачественной жизни? О том, что каждую ночь ее раздирают несколько дюймов голубой переливающейся стали?
Они решили, что она ляжет в больницу под вымышленным именем, чтобы избежать огласки.
Она сказала Бену, что ей нужно лечь в больницу для обследования, вполне безобидного и обычного, но которое не может проводиться в амбулаторных условиях. Возможно, Бен начал бы более подробно все у нее выпытывать, как обычно, настоял бы на том, чтобы сопровождать ее в больницу, но он был слишком занят своими собственными делами: он разрабатывал какую-то финансовую махинацию, которая, как он хвастал, полностью разорит Тодда, и тому придется распрощаться со своей студией и со всем ее оборудованием, — с каждым кусочком пленки, с каждой щепочкой декораций.
Значит, он с ней не пойдет. Когда, как она надеялась, хирург будет отрезать часть ее храма, он как раз будет лететь в Нью-Йорк.
На сей раз она перехитрила Бена. И если ей отрежут грудь и ей наконец удастся от него освободиться, она еще раз перехитрит его. Она просто расскажет все Тодду, предупредит его о том, что Бен собирается сделать.
94
Клео предложила подобрать Поппи совершенно новый костюм для похорон — все в одном стиле: платье, шляпка, туфли, сумочка, даже пояс для чулок. Однако Поппи отказалась. Она сказала, что хочет надеть черное платье, которое очень любил Бо, она настояла на том, чтобы пойти домой и взять необходимые ей вещи. Мы отправились с ней туда поздно вечером, чтобы избежать зевак у ворот. Она сказала, что в спальню пойдет одна, чтобы взять то, что ей нужно, все, что ей нужно. Она все время повторяла эти слова: «Все, что мне нужно».
* * *Утром приехала Клео, чтобы помочь Поппи одеться и наложить косметику. Клео всегда точно знала, как наложить косметику, чтобы это выглядело в соответствии с требованиями момента, учитывая, что будут много фотографировать, и Поппи хотелось, чтобы Бо гордился ею. Она будет элегантна, но скромна, сдержанна, все будет очень строго и со вкусом. Она сказала, что должна сделать это в память о Бо и для его поклонников.
Клео сказала мне, что к нам заедет Лео, чтобы поехать вместе с нами на лимузине. Увидев мое удивление, она сказала:
— Но ведь там хватит места для всех?
Да, место там было. Ехали мы с Тоддом, Поппи, Клео… и Лео. Разумеется, место было.
— Но почему вдруг?
— Лео бросила его подружка. И он так переживает из-за Бо и, я думаю, из-за своей девушки тоже. Ему пришлось бы ехать на похороны одному, а так тяжело быть одному в такой день.
Я не могла не восхищаться Клео. Она всегда была необыкновенно великодушна. Она всегда готова помочь, но сейчас ее благородство превосходило обычное чувство долга.
— А что случилось с его девушкой?
— Нашла кого-то другого, — протянула Клео. — Чудно. Из-за нее Лео пошел на развод со мной, и для меня это было самым тяжелым поражением в жизни. А она так опошлила мои переживания. Мне казалось, она просто обожает Лео за его манеры и ум, но она не смогла устоять перед каким-то молодым актером, которого встретила на вечеринке: ему двадцать два, абсолютно безмозглый, но зато — гора мускулов и петушок в четверть метра. Сама не понимаю, Баффи, но мне почему-то ужасно жалко Лео. Он кажется таким потерянным.
Итак, мы отправились на панихиду — Тодд и Клео, и потерянный Лео, и притихшая, зажатая Поппи, вцепившаяся в свою черную сумочку. Я знала, что такое молчание может быть своеобразным видом истерии. Она все еще пребывала в шоке, хотя и вела себя с большим достоинством, и я опасалась за нее. Выдержит ли она, когда будет стоять на краю могилы, осознавая всю нелепость смерти Бо? Там, на кладбище будет просто сумасшедший дом. Там будут и полиция, и частная охрана, которую мы специально наняли. И все равно прорвется толпа зевак, поклонников и поклонниц, обезумевших от горя, и газетчики со всей страны… Настоящий дурдом.
— Знаешь, это я убила его, — вдруг тихо проговорила Поппи. — Я и… нет, не тот тип, что избил его до смерти. Я очень надеюсь, что его не найдут, так что никто не догадается, кто был настоящим убийцей. А настоящей убийцей была я.
Нам всем, сидевшим в машине, было трудно слушать ее слова.
— Нет, нет, — умоляюще произнес Тодд, беря ее за руку.
— Ты была ему хорошей женой, — убежденно добавила Клео, которая сама была идеальной женой. — Без тебя он бы ничего не достиг.
— Он обожал тебя, — вмешался Лео. Он всегда говорил: «Моя Поппи…»
— Это я убила его! Я! И Бен!
Ужасные слова, подумала я. Но и сама Поппи была в шоке.
— Не думай, сейчас об этом, Поппи, — попыталась я успокоить ее. — Потом. Потом ты все как следует обдумаешь, все станет ясным. — Я не знала, что еще сказать ей. — Ты просто помни одно: ты любила его, и он любил тебя. — Я не знала, слышит ли она кого-нибудь из нас. — Ты делала все для него, ты очень старалась, и это — самое главное.
