Кэтрин Куксон - Год девственников
Дэниел посмотрел на него.
– Вы даже не можете представить, насколько вы правы. Дело в том, что все эти годы она жила только им одним. Скажу вам прямо, вчера она вышла из себя, чувствуя, что навсегда теряет его, раз он женится. Но теперь, если с ним что-нибудь случится… – Дэниел нервно махнул рукой перед собой, словно отгоняя муху. – Как все это сложно… Но я прослежу, чтобы ее посещения были недолгими.
Мистер Ричардсон поднялся с кресла.
– Спасибо. А я распоряжусь, чтобы в ближайшее время к нему пускали только вас и вашу жену. Но всего на несколько минут. Но ведь она, – хирург пожал плечами, – она, кажется, собралась сидеть с ним в палате все время. Постарайтесь убедить ее, что вашему сыну сейчас это не пойдет на пользу.
– Конечно, я так и сделаю. – Как только Дэниел произнес эти слова, в голове у него пронеслась картина того скандала, который закатит Уинифред, если он велит ей соблюдать предписания врача. И чем это может кончиться… Дэниел содрогнулся. Если она снова начнет действовать ему наперекор, он уже не удержится и изобьет ее.
Голосом, в котором чувствовалась доброта, мистер Ричардсон проговорил:
– Я не могу запретить вам волноваться, мистер Кулсон. Это было бы бессмысленно. Но будьте уверены, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вернуть его к жизни. И, если это удастся, мы поможем ему снова освоиться в этом мире.
– Спасибо. Я вам действительно очень благодарен.
В коридоре они распрощались. Дэниелу не пришлось возвращаться в комнату ожидания, чтобы забрать Уинифред. Она уже ждала его в приемной возле конторки. Уинифред тут же обратилась к мужу, привлекая своими словами внимание всех находящихся в комнате:
– Я этого так не оставлю. Я напишу жалобу в Департамент здравоохранения. Почему-то все другие могут сидеть в палатах со своими родными! Что он себе позволяет?!
Голос Дэниела был едва слышен, но слова, которые он произносил, впивались в нее, словно железные стружки:
– Этот человек всего-навсего спас твоего сына. Да, именно твоего возлюбленного сына. Не какого-нибудь чужого. И, наверное, ты одна у нас способна волноваться и переживать, а больше никто. Ты видела Аннетту? Нет? Так иди, взгляни. Иди отсюда.
Уинифред обвела свирепым взглядом лица посторонних, которые со всех сторон уставились на нее, и выбежала из больницы. Направляясь к машине, она оглянулась на Дэниела и прошипела:
– Как ты смеешь выставлять меня напоказ!
– Да тебя и не приходится выставлять напоказ, ты всегда сама это делаешь. Вот уж в чем ты всегда была непревзойденным мастером. Ну а теперь отправляйся в машину.
Он сел на свое место, завел мотор, а она все еще стояла без движения. Наконец звук работающего двигателя заставил ее открыть дверцу. Словно тяжелый мешок, рухнула она на сиденье.
За всю поездку они не произнесли ни слова. Едва Дэниел подвел машину к дому и остановился, Уинифред выскочила наружу. Дэниел уже не в первый раз поразился тому, насколько легко она, с ее-то весом, может двигаться. Вот и сейчас она бежала по дороге, словно молоденькая девушка.
Джо уже успел вернуться. Он быстро подошел к машине Дэниела, наклонился к окошку и сказал:
– Будь к ней повнимательнее, ладно? Ведь иначе…
– Иначе что?
– Знаешь, на твоем месте я вызвал бы ей врача. Она ведь долго так не продержится. В ней может что-нибудь сломаться.
– Да уже давно сломалось все, что могло, – голос Дэниела звучал устало.
– Можно и так сказать, но я о другом. Она никогда не сталкивалась ни с чем подобным.
– Никто из нас не сталкивался.
– Да, тут ты прав, совершенно прав. Но, может, все-таки стоит вызвать врача? Давай я вызову.
– Ну, вызови. Вреда от этого не будет. Дэниел понимал, что еще утро и пить рано. Но ему просто необходимо было глотнуть крепкого виски перед тем, как подняться к Уинифред и сообщить ей указание хирурга: ей нельзя сидеть с Доном в больнице.
Дэниел выпил уже двойную порцию виски, когда дверь приоткрылась и тихий голос произнес:
– Папа.
Он обернулся и увидел Стивена, в нерешительности стоящего на пороге.
Дэниел встал ему навстречу.
– Как, ты уже на ногах, так рано? – Он прервал сам себя и хотел было добавить: „Неужели все сам?", но вместо этого спросил: – А где все?
– Мэгги на кухне, папа. Лили ушла в церковь с Биллом. Пэгги, – Стивен на секунду замолчал, склонив голову набок, – Пэгги, по-моему, наводит порядок в уборной. Не в моей. Я вел себя хорошо. Правда, папа, я вел себя хорошо.
– Какой молодец. – Дэниел положил сыну руку на плечо. – А что ты сейчас собираешься делать?
– Я… Я хочу увидеть Джо. Я хочу спросить его насчет Дона и Аннетты.
Дэниелу уже давно стало ясно, что, когда Стивен нуждался в помощи, он всегда обращался к Джо, а не к нему, своему отцу.
– Я думаю, Джо сейчас занят. Мы ведь только что приехали из больницы. Лучше бы тебе…
Стивен прервал его:
– Только… только не отправляй меня наверх. Пожалуйста, не отправляй. Мне… мне горько. Мне так горько. Мне бы хотелось повидать Дона. Я… я видел вчера, как это случилось. Я…
– Я знаю: ты видел, – резко оборвал Дэниел. – И ты расстроен. Но я хочу, чтобы ты вел себя спокойно, как настоящий парень. И я обещаю: как только Дон и Аннетта немного поправятся, я возьму тебя с собой в больницу. Что ты об этом думаешь?
– Правда, возьмешь?
– Да. Обещаю. Как только они немного поправятся. Но ты должен хорошо себя вести. Ты ведь понимаешь, о чем я?
Стивен опустил голову и, по-детски всхлипывая, сказал:
– Да, папа, да. Я знаю, о чем ты говоришь. И я буду… буду хорошо себя вести.
– А теперь возвращайся на кухню и побудь с Мэгги. Я тем временем сбегаю наверх. А потом вернусь, и мы с тобой поболтаем или сыграем на бильярде.
– Это правда, папа? Ты сыграешь со мной на бильярде?
– Сказал: сыграю. А теперь ступай.
От удовольствия лицо Стивена расплылось в улыбке. Он повернулся и неуклюже побежал по направлению к кухне. Дэниел посмотрел на графин в буфете, с минуту поколебался, а затем вышел и поднялся по лестнице.
Вместо того чтобы постучать в дверь, подойдя к комнате Уинифред, Дэниел крикнул:
– Ты тут?
Ответа не последовало. Тогда он просто отворил дверь и зашел. Его жена, уже сняв верхнюю одежду, сидела перед туалетным столиком. Дэниел всегда интересовался, зачем она проводила столько времени за этим столиком. Должно быть, она восхищалась своей кожей без единой морщины или своими волосами, еще не тронутыми сединой. Он не понимал, почему она не стремится избавиться от лишнего веса, ведь тогда она стала бы снова весьма привлекательной женщиной. Ее проблемы с едой, как сказал доктор, происходят от внутренних волнений. Да она этими внутренними волнениями портила жизнь всей семье уже столько лет!
