Вероника Кузнецова - Робин

— Знаешь, Робин, — сказала она напоследок, когда мы уже собирались покинуть комнату, — веди себя осмотрительнее и постарайся быть со всеми вежливым. И не забудь, как я тебя учила есть: не хлюпай, не чавкай, не размахивай руками. За вчерашний день свинья за столом уменьшилась до поросёнка, но поросёнка приличного, почти взрослого. Попробуй превратить его в сосунка.

Я не обиделся на такое замечание, ведь новые навыки всегда даются нелегко, а напомнить мне об этом оказалось небесполезным, потому что "свинья за столом" совсем вылетела у меня из головы.

Леди Кэтрин к завтраку не вышла.

— Доброе утро, отец, доброе утро, мистер Эдвард, доброе утро, отец Уинкл, — проговорил я, не дожидаясь, пока мне сделают замечание.

Та же едва уловимая реакция на мои слова со стороны мистера Эдварда и отца Уинкла, как и вчера. Будто бы недовольство, а вроде, и нет. Однако ответ был любезен.

— Здравствуй, Робин, — приветствовал меня отец, улыбаясь немного натянуто. — Мы с тобой давно не виделись. Как ты провёл вчерашний день?

Я подумал, что отец вернулся поздно и не выспался, потому что выглядел он уставшим и невесёлым. Чтобы его ободрить, я рассказал о своём знакомстве с Рваным и приложил все силы для наиболее красочного описания опасности, таящейся в приближающемся ко мне чёрном звере, и своего мужества.

— Ты у меня молодец, — отозвался отец.

— Вам следует научить своего сына осторожности, Чарльз, — заметил священник.

Отец метнул на него неприязненный взгляд. Меня это подбодрило, потому что неловко чувствовать к кому-то безосновательную настороженность, а раз отец его недолюбливает, значит, повод есть, только я его ещё не знаю, хотя и ощущаю.

— Как чувствует себя Джулия? — спросил мистер Эдвард.

— Не знаю, — хмуро ответил отец. — Неужели ты думаешь, что я могу там показаться? С какими глазами? Да и к чему? Если хочешь знать, я давно хотел разорвать эту связь, но не знал, как это сделать. Собирался поговорить с ней в ту ночь, но… теперь это вышло само собой. Думаю, что лучше мне не напоминать о себе.

Мистер Эдвард взглянул на меня и не стал продолжать расспросы.

Отец задумался, а потом быстро сказал:

— Ты не мог бы опять послать Томаса Брауна справиться о её здоровье. От своего имени, конечно. Пусть узнает, долго ли она пролежит в постели.

— Томас отпросился до обеда, — объяснил мистер Эдвард.

— Опять? — с досадой проговорил отец. — Что за манера отпрашиваться, когда он так нужен!

— Я могу послать Вениамина. Думаю, что он не откажется выполнить это поручение.

— Вениамин слишком стар и болтлив, — отмахнулся отец. — Я сам пошлю Томаса, когда он придёт.

Мистер Эдвард словно опомнился и заговорил на разные темы, вовлекая в разговор и отца Уинкла и меня. Наверное, он хотел отвлечь нас от произошедшего эпизода, а помимо этого он, по-видимому, счёл своей обязанностью не оставлять меня без внимания.

После завтрака я подождал отца и подошёл к нему, когда он был один. В его взгляде была озабоченность и даже тревога.

— Отец, у вас неприятности? — спросил я. — Может быть, я сумею вам помочь?

Он сжал моё плечо и отвернулся. Когда он вновь повернулся ко мне, на губах его играла улыбка.

— Мои заботы могу разрешить только я, Робин, — ласково сказал он. — Иди, погуляй, а то из меня сейчас плохой собеседник.

Мне было жаль, что я не могу побыть с недавно обретённым отцом подольше, но ничего не мог поделать. Конечно, мне было не привыкать к тому, что отец у меня лишь значился, а на деле был для меня недоступен, но одно дело мой прежний отец, которого приходилось избегать из-за его пьяной свирепости, а совсем другое — мой новый отец, умный, добрый, ласковый. Он был чем-то удручён, а я, как это ни досадно, не только не мог ему помочь, но даже не мог догадаться, какая его гложет забота.

На лестнице меня задержал мистер Эдвард.

— Куда ты направился, Робин? — спросил он.

Я уже усвоил, что здесь любят, чтобы по каждому поводу спрашивали разрешение.

— Отец разрешил мне погулять, — ответил я, раздумывая, как бы мне попросить его дать мне покурить.

С этим человеком происходили странные вещи, когда я упоминал про отца. Такое впечатление, словно ему не нравилось, что его брат меня усыновил, хотя ко мне лично он, вроде бы, относился неплохо.

— Иди, но ненадолго. Через час отец Уинкл хотел с тобой поговорить.

Опять душеспасительные речи! И охота же ему терять время даром.

— Понял, — сказал я и, конечно, опять сделал что-то не так, потому что мистер Эдвард вздохнул, и я решил обождать с просьбой.

— Не подерись с Сэмом, — напутствовал он меня вдогонку.

Я оглянулся. Он озабоченно глядел мне вслед. Было ясно, что кто-то донёс ему на меня. Фанни этого не стала бы делать, потому что, наоборот, всячески убеждала меня быть осторожным. Значит, проклятый поварёнок, эта вываренная дохлая рыба. Наверняка он нажаловался миссис Джонсон, а та или сама об этом доложила или через Рыжую. Если бы я не боялся ещё больше огорчить отца, то немедленно расквитался бы с бесцветным дьяволом, чтобы впредь держал нашу вражду втайне. Миссис Джонсон вчера хорошо сказала о нём, как о поганце, да она и поколачивает его, по всему видно, только ему это, к сожалению, не на пользу. И всё же она слушает его и доверяет ему, поэтому не только сама имеет искажённое представление о действительных событиях, но и других путает.

Мимо кухни я прошёл благополучно. Неусыпная бдительность миссис Джонсон не дала мне остаться незамеченным, но я сказал принятое здесь утреннее приветствие и поспешил дальше, не дав ей времени для ответа. Она лишь вышла из кухни и, стоя в коридоре, проследила за мной, пока я не вышел во двор, наверное, чтобы я ничего не стащил по дороге. И всё это было бы ещё ничего, если бы не одна незначительная деталь. Когда я подходил к двери, навстречу мне вышел Сэм и сделал вид, что меня не видит, а когда поравнялся со мной, попытался исподтишка лягнуть, но я-то был настороже и оказался проворнее, поэтому он сам получил то, что предназначал мне, и взвыл, а я спокойно закрыл за собой дверь. Я не волновался, ведь миссис Джонсон была свидетельницей того, что не я начал первый, но всё же мысль о том, что из-за проклятого поварёнка мне пришлось нарушить решение вести себя, как примерный мальчик, омрачила мне ближайшие две минуты.

Рваный сидел на цепи и, увидев меня, сразу заволновался. Я смело подошёл к нему, и он обнюхал мои руки, лизнул в лицо и всеми возможными у собак способами выразил горячую радость. Я освободил его от цепи, и он забегал вокруг меня кругами, то и дело останавливаясь, подпрыгивая и вновь принимаясь бегать. Лучшего товарища для возни мне в этом доме не найти.