Кэтрин Куксон - Время перемен
– Я высказал свое мнение вам обеим, – бесстрастно откликнулся он.
– А Ханну ты бы взял.
– Да, Ханну я бы взял, – со вздохом согласился Майкл.
– А все потому, что она может ходить. У нее же две ноги.
Он резко повернулся к жене, как внезапно распрямившаяся тугая пружина.
– Ну хорошо, – начал Майкл свистящим шепотом, вплотную приблизившись к ее лицу. – Ты хочешь правду? Да, я взял бы Ханну, потому что у нее здоровые ноги, а еще потому, что она умеет улыбаться и не изводит меня придирками. Ты получила правду, которую хотела. Теперь довольна?
Они молча смотрели друг на друга, озаренные светом свечи. В шестнадцать лет лицо Сары было нежным и милым, хотя в ее облике проскальзывала некоторая развязность. Но теперь, в свои двадцать четыре года, она выглядела вдвое старше из-за резких морщин, избороздивших лицо.
– Я расскажу все дяде Джиму, пусть он поговорит с тобой, – пригрозила она, глядя на мужа злыми сухими глазами.
Грозный вид Майкла заставил Сару отшатнуться и испуганно вжаться в постель. В мерцающем свете его лицо казалось неестественно темным, полные губы растянула ядовитая усмешка, она явственно слышала, как он злобно скрипел зубами.
– Слушай, Сара, и заруби себе на носу, – медленно с угрозой заговорил он. – Эта ферма принадлежит мне. Одно мое слово и твоему дяде Джиму, его матери, сестре, да и всем остальным придется подыскивать другую работу. Хочу заметить, ты заставляешь меня заходить слишком далеко, но не забывай то, что я тебе скажу. Это моя ферма, моя по закону, и я еду в Ньюкасл, потому что никто, слышишь, никто кроме меня не имеет права подписать эту бумагу о покупке земли. Не мать, а только я могу это сделать! И с этой минуты всегда имей это в виду. Можешь доложить своему дяде и всем, кому хочешь. И еще вот что передай своему дяде Джиму: если он будет продолжать строить из себя хозяина, я позабочусь о том, чтобы больше никто не сомневался, кто здесь первый. Обязательно скажи ему об этом. – Майкл поднялся и прошел за ширму в углу комнаты. Он с раздражением сорвал с себя ночную рубаху и быстро оделся.
Вскоре после свадьбы он стал переодеваться за ширмой, и так продолжалось все время. Вид его обнаженных ног огорчал Сару, заставляя думать о собственной ущербности. Однако его ноги совсем не смущали ее в постели, где она вела себя очень свободно, даже слишком свободно. Потеря ноги не умерила ее желаний. Именно страстность жены заставила Майкла задуматься о своем безразличии к ней. Сначала он объяснял это боязнью причинить жене боль, но вскоре понял, что не испытывает к ней никакого влечения. Потребности его тела возбуждались не любовью. Стремление к близости с его стороны было всего лишь данью инстинкту. Но Сара оставалась женщиной, и очень искушенной в таких делах. Конечно, у нее были весьма сведущие в подобных тонкостях учителя: тетя, которую она называла матерью, двоюродная сестра Лили, ее она звала тетей, да и мать Майкла тоже потрудилась на славу. Сара не могла не чувствовать, что в их отношениях недостает огня, и это еще больше, чем увечье, ожесточало ее. Она хотела было еще что-то сказать, но Майкл стремительно вышел из комнаты.
Внизу на кухне стол, как обычно, был накрыт для завтрака. В камине сквозь насыпанный с вечера горкой мелкий уголь, пробивался огонь. Медные сковороды слабо поблескивали, словно потускневшее золото. Пользовавшийся привилегией спать у камина кот, развернулся, скосил на Майкла глаза и, лениво потянувшись, снова свернулся в клубок. Со двора доносились приглушенные звуки, издаваемые скотом, громко кричали петухи.
Майкл заварил себе крепкий чай. Выпив чашку, он вышел во двор. Быстро светало. Утро выдалось великолепным. Воздух щекотал горло, как крепкое вино. Майкл остановился и вдохнул полной грудью так, что расстегнутый жилет распахнулся еще шире. Он прошел мимо маслобойни, заглянул в амбар, где на соломе спали две пастушьи собаки. Майкл позвал их свистом, и они, не спеша, потрусили за ним в хлев.
Несмотря на ранний час, Джим Уэйт был уже на ногах. Приди Майклу фантазия подняться в три утра, Джим все равно бы его опередил, Майкл в этом ничуть не сомневался.
Джим появился на ферме мальчишкой. Вместе с отцом, матерью и сестрой они пришли сюда в поисках работы и крова. Хозяин фермы Дональд Радлет дал им приют. Великодушие его определялось желанием насолить жене, так как Гарри Уэйт был лакеем у Томаса Моллена, в доме которого воспитывалась Констанция Радлет. И Уэйты служили своему благодетелю верой и правдой. После его смерти они продолжали исправно трудиться для его жены. Шло время, Уэйты постепенно укрепляли свое положение на ферме, так что в результате Джим, после кончины отца стал считать себя не только помощником Констанции, но чуть ли не хозяином фермы.
В глазах Джима Майкл до недавнего времени оставался не более чем хозяйским сыном. Со временем ситуация начала меняться. Уэйт замечал, что Майкл все увереннее берет бразды правления в свои руки, оттесняя Джима на вторые роли. Конечно, это не могло радовать Уэйта, но он был далеко не глуп и хорошо понимал, что другого такого выгодного места ему не найти. У него был свой дом, кроме того, бесплатные продукты – молоко, масло, яйца, свинина, баранина и овощи. Покупать приходилось только крупу. Ссориться с молодым Радлетом было не в интересах Уэйта. То, что они с Майклом состояли теперь в родстве, не меняло дела, Джим все равно остался бы в проигрыше. А потому предпочитал помалкивать. Но за пазухой он припас кое-какие камешки, так что мистеру Майклу не так просто будет выбить его из седла.
– Отличное утро, правда? – сказал вместо приветствия Джим. Обращение «мистер Майкл» было у него не в ходу.
– Да, утро превосходное. Слава Богу, зиме конец. – Майкл по-хозяйски оглядел хлев и вошел в помещение, где хранилась упряжь. Там на плите постоянно кипел котел, в котором варился корм для свиней.
Через некоторое время в дверях появился Джим Уэйт.
– Думаю с утра пройтись посмотреть, много ли родилось ягнят.
Майкл обернулся к нему, продолжая сматывать вожжи.
– Важно не сколько родилось, а скольких украдут.
– Эти мерзавцы вряд ли станут соваться так далеко. В последний раз они появились за Кил-дер-Мур, в нескольких милях отсюда.
– Все равно, надо быть начеку. Что такое каких-то сорок миль для хорошо организованной шайки. Они хвастались, что перерезали весь скот у Роджера Мардена и никто не смог им помешать. Так что я бы не стал их недооценивать.
– Мы не потеряли еще ни одной овцы, разве не так? – Джим с вызовом вздернул подбородок. – Кстати, вчера я заглянул в «Лисицу» и мне рассказали много новостей. Мистер Ферье решил завести новое стадо. Он выложил за быка сотню гиней[3]. Кому сказать, целую сотню! Поговаривают, что он хочет отвлечься от своих бед, вот и занялся фермерством. А у него есть от чего голове болеть. Сын – идиот, хуже и не придумаешь. Хотел наследника, вот и получил. Господи Боже, вот так наследник.
