Кэтрин Стоун - Блеск жемчуга
- На самом деле, тогда то он сюда и приехал. Он решил расширить деятельность «Гран При» до Гонконга и не изменил это решение, насколько рискованным это тогда ни казалось.
- Мы уже знаем, что он - человек рисковый; когда буря миновала и Гонконг снова начал процветать, он здорово разбогател. - Мейлин знала, что ее колкое замечание несправедливо по отношению к Тайлеру Вону. Это человек, который выполнил свои обязательства, в то время как многие на его месте могли бы легко отказаться. Но она не признала правоты Джеймса.
- Послушайте, Джеймс, мне кажется, вас совершенно не интересует мое мнение! Значит, все ваши уверения в том, что мы будем тесно сотрудничать, всего лишь красивые слова?
У Джеймса заходили желваки, но его голос был абсолютно спокоен:
- Мы и в самом деле тесно сотрудничаем, Мейлин, но не забывайте, что это я плачу по счетам. Это наделяет меня правом и ответственностью руководить проектом и принимать окончательные решения. Я очень ценю ваше мнение, - тихо добавил он, - и меня чрезвычайно заинтересовало, почему же вы так упорно возражаете против Алисон Уитакер.
- Я уже сказала вам, в чем заключается подлинная причина, но вы явно не желаете слушать. - В ее голосе слышалось согласие и одновременно обида. - Джеймс, уже поздно, и я в самом деле устала. Увидимся утром. Спасибо за ужин.
Она сделала два шага к выходу, и тут ее остановили. Она даже не почувствовала его приближения, он внезапно очутился перед ней, ухватив ее своими сильными руками за плечи.
Как и голос, хватка у Джеймса была мягкая, почти бархатная, но за ней чувствовалась большая сила. Прикосновение казалось мягким, однако она не могла шевельнуться. Его руки были теплыми, но это говорило только о том, какая ярость пылает у него внутри.
Джеймс понимал, что Мейлин обладает сильным характером, она твердо идет к своей цели и всегда держит себя в руках. Он читал эту решимость в ее глазах - но там почему то читались и растерянность, и страх.
Однако Джеймс не собирался выпытывать ее тайны. Он только произнес:
- Извините.
- Нет, это мне надо просить у вас прощения, Джеймс, - прошептала она, испытывая благодарность за то, что он не стал давить на нее. - Мне кажется, это я виновата.
Джеймс сильно сомневался в правдивости ее слов. Однако он, улыбаясь, подсказал ей:
- Почему бы не списать это на разницу во времени?
- И слишком большое количество шампанского?
- И на радость и боль возвращения в Гонконг. Мейлин знала, что есть и четвертая причина - каждый месяц с четкостью механизма ею овладевало чувство беспомощности, разрушавшее ее выдержку, будоража ее, делая более уязвимой, чем обычно. Она думала, что природа выбрала такой способ напоминать ей об утробе, никогда не производившей на свет детей.
- Друзья? - тихо спросил Джеймс и, когда она кивнула в знак согласия, спросил еще: - И партнеры?
- То есть?
- То есть, мне важно ваше мнение, хотя окончательное решение остается за мной.
Мейлин наконец улыбнулась.
- Идет.
- И кроме того, хотя это мои деньги, я хочу, чтобы «Нефритовый дворец» был нашим домом.
- Спасибо.
- Не за что. И самое главное, мне нужно, чтобы я мог быть уверен, что вы ставите отель впереди всех личных чувств, которые вы можете испытывать к нашим сотрудникам.
- Вы хотите объяснить мне, что такое профессионализм, мистер Дрейк?
- Именно, мисс Гуань.
- И вы ожидаете, что я буду мила со всеми этими американцами?
Это была уже явно не игра.
- Не просто ожидаю, Мейлин, - серьезно ответил Джеймс. - Я на это рассчитываю.
Джеймсу следовало бы спросить: «Могу ли я на это рассчитывать?» - однако он сказал: «Я на это рассчитываю», и тем не менее, Мейлин ответила: «Да». И тут, стоя перед этим мужчиной, который так верил в нее, Мейлин позволила себе пофантазировать.
Все в ее руках. Это просто дело вкуса - если бы она захотела, она могла бы и в самом деле быть любезной с Алисон и Сэмом. И тогда она почувствовала колоссальное облегчение - как это прекрасно, ощущать, что ты свободна, что тебя не захлестывает гнев, боль и страх.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Восьмичасовая утренняя встреча Дрейка с главным инженером проекта Сэмом Каултером была назначена задолго до того, как последний выехал со своего ранчо в Сан Антонио. Они договорились встретиться в вестибюле «Ветров торговли» и пройти в Башню Дрейка, а так как никто из них обычно не завтракал, то они смогут поговорить за чашечкой кофе в офисе.
Сэм появился в вестибюле уже в семь сорок пять, обуреваемый желанием как можно скорее приступить к делу: сегодняшний и десять последующих дней, пока будет рыться котлован, были важны, но Сэм хотел, чтобы они поскорее кончились и можно было приступить к самой важной стройке в его жизни.
С самого начала Сэм Каултер был очень придирчив в выборе проектов зданий, которые он собирался строить, хотя иногда это и стоило ему работы. Он считал, что творения рук человеческих, украшающие землю, должны быть настолько совершенны, чтобы заслужить право занять место, которое принадлежит природе. И в соответствии со своей философией, он брался в основном за такие проекты, к которым и прикасаться не хотели другие строители. Зато теперь все застройщики хотели заполучить в главные инженеры проекта только его.
Для Сэма - чем сложнее был проект, тем лучше. Он никогда не сомневался в успехе… вплоть до сегодняшнего дня.
Проблемы, возникшие при разработке проекта «Нефритового дворца», затмевали все, с чем ему приходилось сталкиваться до сих пор. Это сооружение должно было стать колоссальным успехом - или колоссальным провалом. Поэтому все нужно было сделать как можно точнее.
Теперь, рассматривая интерьер вестибюля другого отеля Джеймса Дрейка, Сэм понял: Джеймс говорил ему правду, когда обещал, что не поскупится на расходы. Ему и в самом деле дадут лучшие материалы, которые сделают «Нефритовый дворец» шедевром строительного мастерства.
Интерьер отеля был изысканным и отвечал самому утонченному вкусу, как и все здание. Белоснежный мрамор покрывали толстые ковры с затейливым орнаментом, - очевидно, антиквариат. Повсюду были оборудованы уголки для бесед с парчовыми золотисто рыжими креслами вокруг кофейных столиков из красного дерева, расставленных так, чтобы обеспечить ощущение полной непринужденности. На пьедесталы из черного мрамора были водружены огромные фарфоровые вазы, бесценные свидетели расцвета древних династий; в них располагались пышные букеты орхидей, плюмерий и других экзотических цветов. На мраморных стенах висели нефритовые панно с искусно вырезанными на них сценами из китайской мифологии, а вверху мерцали, отбрасывая вниз столбы света, массивные хрустальные люстры.
