Памела Кент - Шанс Гидеона

– Вам не кажется, что забота о семье и есть помощь обществу?

– Такие женщины поручают заботу о своих семьях кому-то другому.

– Понятно, – сказала Ким и подумала, как глубока его душевная рана. Легкомысленная мать, которая не уделяла ему внимания… А это означало, что она перепоручила его чужим заботам! – Между прочим, – сказала она, украдкой бросив взгляд на бокал с хересом и убеждаясь, что он опустошается не слишком быстро, – я познакомилась с вашим управляющим мистером Дунканом. Ему, кажется, нравится жить в деревне, а еще, кажется, у него здесь много дел.

– Вот как? – сказал он, и ей показалось, что изменилось выражение его глаз. В серой глубине вдруг появилась настороженность. – Где же вы с ним познакомились?

– Я смотрела на лошадей. Он предположил, что вы, вероятно, не будете возражать, если я иногда одолжу у вас лошадь для утренней прогулки.

– Вместе с ним?

– Я… в общем, я…

Лицо его посуровело.

– Вы здесь для того, чтобы работать, мисс Ловатт, – напомнил он ей, – а не для того, чтобы ездить на моих лошадях. Если у вас недостаточно работы, чтобы занять себя, я найду вам другое дело… Вы можете во многом быть мне полезной в течение недели, что не позволит вам праздно тратить время. Вы ведь не станете отрицать, что я плачу вам довольно щедрое жалованье?

– Да, да, конечно.

Лицо ее вспыхнуло, и она почувствовала себя как человек, который играл с гадюкой, полагая, что жало у нее удалено, но потом на свою беду убедился в обратном. Она разозлилась на себя, что допустила такую глупую ошибку, и это после того, как он показал, на что способен, во время их первой встречи.

– Что ж, тогда постарайтесь оправдать его. И, пожалуйста, помните, что мистер Дункан тоже у меня на службе.

– Разумеется.

Послышался стук в дверь, и прежде чем Гидеон Фейбер позволил кому бы то ни было войти, дверь распахнулась, и на пороге появилась его сестра.

За то короткое время, что прошло после чая, она успела переодеться и выглядела очень привлекательно – настоящая дочь богатого промышленника – в тонком черном вечернем платье, чуть тронутом золотой вышивкой, и рубиновым воротником, охватившим белую грациозную шею.

– Я слышала, ты вернулся неожиданно рано, – произнесла миссис Хансуорт. Лицо ее было чуть бледно, в красивых глазах читался вызов. – А так как я не готова к тому, чтобы удрать через черный ход, лишь бы избежать встречи с тобой, то решила накрыть тебя в твоем логове, Гидеон! Тем более, что мама сообщила мне новость, в которую я никак не могла поначалу поверить!

– Вот как? – спросил он, вновь прислоняясь спиной к камину. – И что же это, Нерисса?

– Ты пригласил погостить Ферн. И вовсе не ради мамы… Просто хочешь повлиять на ребенка. О, я знаю, ты считаешь, она тебя любит и из нее можно лепить что угодно, как из воска… если задаться такой целью! Но послушай меня, Гидеон, я никогда не позволю тебе этого! Ферн – мой ребенок, а не твой новый офис или станок… Ты можешь не любить маму за ее чувствительность, но я буду чувствительной по отношению к своей собственной дочери!

Гидеон Фейбер обернулся к Ким.

– Вы не против того, чтобы покинуть нас, мисс Ловатт? – спросил он с ледяной вежливостью и даже открыл перед ней дверь. – Могли бы предупредить меня, что приехала миссис Хансуорт, – добавил он с упреком.

Ким поднялась наверх к миссис Фейбер и нашла хозяйку в очень задумчивом настроении, хотя не было заметно, что она расстроилась из-за того, что ее дети внизу устроили перебранку, которая вряд ли улучшит их отношения, а последствия которой могут доставить неприятности всем.

– Как странно, что Гидеон вернулся сегодня днем, – сказала миссис Фейбер, уставившись в середину пламени, словно между мягко распадавшимися поленьями могла найти объяснение поступку сына. – Насколько я помню, он уже очень давно не совершал ничего подобного. По вечерам в пятницу он обедает с друзьями, а в субботу утром возвращается сюда к нам. Это превратилось в своего рода ритуал. – Она подняла серые глаза на Ким. – Странно, не правда ли? Я даже сказала бы… своеобразно.

– Вам не кажется, что, возможно, он знал о приезде сестры? – предположила Ким.

Миссис Фейбер покачала головой.

– Маловероятно. А кроме того, Траунсер сказала мне, что у него было прекрасное настроение, когда он вернулся.

Она видела его с галереи и наблюдала за тем, как он приветствовал вас. Ее поразило, что он задержался в холле, чтобы поболтать с вами, затем пригласил вас в свой кабинет… а его кабинет священен! Не знаю, догадываетесь ли вы, какая вам была оказана честь?

Ким улыбнулась. Ей не стоило так беспокоиться о Нериссе и о том, сколько времени пройдет, прежде чем та узнает, что брат в доме. Траунсер постоянно была начеку, блюла интересы хозяйки, поэтому ни за что бы не пропустила малейшего события в Мертон-Холле.

– Похоже, мистер Фейбер действительно с удовольствием вернулся, – призналась Ким. – Но меня очень удивило, что собаки были в восторге от его прихода!

Миссис Фейбер позволила себе слегка загадочно улыбнуться.

– О да, собаки очень привязаны к Гидеону. Пусть вас не обманывает то, как он обращается с ними. Даже если он выпроваживает их из комнаты, он остается всегда добр… Когда он возвращается в Мертон, его первая забота – собаки. Если бы Пиблз хотя бы раз оставил их без внимания в его отсутствие, то сразу получил бы расчет. – Она неуверенно поднялась из кресла и позвонила в колокольчик, вызывая Траунсер. – Сегодня вечером я решила обедать внизу, – объявила миссис Фейбер. – Если вы будете сидеть весь обед между Нериссой и Гидеоном, бросающими друг на друга сердитые взгляды с противоположных концов стола, то трапеза пройдет для вас очень неприятно, а так как скоро нас почтит своим визитом моя внучка, я должна привыкнуть чуть к большей свободе передвижения… Чтобы поддерживать мир, – добавила она с присущей только ей улыбкой.

Ким пришла хозяйке на помощь, когда та пошатнулась, опираясь на трость с серебряным набалдашником, и высказала предположение, что не стоит подвергать себя таким неудобствам, раз миссис Фейбер не привыкла обедать внизу, тем более расхаживать подлинным коридорам второго этажа.

– Потом вам придется подниматься по лестнице, чего вы очень давно не делали, а ведь на это вам понадобится много сил, – заключила она, увидев, какая миссис Фейбер неправдоподобно хрупкая, словно птичья лапка, даже не верилось, что в ее венах течет настоящая красная кровь. Похоже, ее кровь приобрела тот же признак прозрачности, что и ее воспоминания, и не могла пробить себе дорогу по венам, а воспоминания вряд ли вызвали бы чей-то интерес на страницах книги.