Алина Кускова - Мансарда для влюбленных
– Гламурненько, – промурлыкала Анжела, поворачивая Пеги по сторонам света.
В коротком льняном платьице с глубоким декольте Пелагея выглядела настоящей русской красавицей. Не хватало лишь длинной косы и более наивного, доверчивого взгляда.
– Пеги, – на всякий случай поинтересовалась Анжела, – ты должна нам сказать откровенно. Уж не влюблена ли ты в Баланчина? Ничего страшного в этом нет, поверь мне. Просто мы тогда не станем на него рассчитывать.
– А вы на него рассчитываете? – удивилась Пеги. – Нет, я не влюблена, хотя Дмитрий Аркадьевич мне очень нравится. Он очень хороший человек. Только…
– Пеги, как послушать, – перебила ее Анжела, – у тебя все люди хорошие. Что только?
– Только у Дмитрия Аркадьевича уже есть Муза.
Хорошо, что Оля сидела. Если бы она свалилась на пол, то Анжелка бы ее засмеяла на всю жизнь. Но что она, наивная, от него хотела? Чтобы этот мачо жил отшельником? Такое бывает только в романах и обычно заканчивается плохо. Пелагея могла бы сказать про Музу раньше. Или она им говорила, но девушки не придали этому особого значения. У каждого привлекательного мужчины есть своя женщина. Или была. Или будет. Задача охотниц – поймать тот скользкий момент между «была» и «будет», тогда появится прекраснейшая перспектива на совместное с ним будущее. Впрочем, от Баланчина они никаких перспектив не требуют. Она, во всяком случае. Если Анжела и захочет с ним более тесно контактировать, то это ее личное дело.
– Значит, у него есть Муза, – повторила Ольга. – Но мы не претендуем на ее место.
– У вас и не получится, – тяжко вздохнула Пеги, видимо, однажды все же пробовавшая претендовать, – она такая, такая… Воз… воз…
– Возбужденная? – Подсказала Анжела. Пеги покачала головой. – Возмущенная? Возрастная?!
– Возвышенная, – вспомнила та.
– Модель, что ли? – отгадывала Анжела. – Рослая, говоришь. Да, Лялька, на моделей мы не тянем, отъелись на Пелагеиных блинах. Но Марио сказал, что он будет любить меня любую.
– Марио сказал, – пробурчала Оля, – так он же не знает русского языка.
Зато Баланчин превосходно им обходился. Он, провожая девушек в сад, рассыпался в комплиментах, но Оля не верила ни одному его слову и держалась настороже. Странно, что он накрыл чайный столик в саду. Погода, безусловно, была отличной, летний вечер, о котором написано столько песен, располагал к общению. Но картины? Он же пригласил ее смотреть картины. А заодно ей хотелось посмотреть на Музу. Наверняка ее портрет украшал деревенскую гостиную. Ах, да. Он же портретов не пишет. Тогда на комоде точно стоит ее фотография. Врагов следует знать в лицо. Оля не отдавала себе отчета в том, почему сразу же записала несчастную Музу себе во враги.
А художник продолжал над ней издеваться.
– Оленька, специально для вас крепкий зеленый чай, – улыбался ей Баланчин.
– Благодарю, – проскрипела та, – вы так любезны, Дмитрий Аркадьевич.
– Можно просто Дима, – заявил он и подмигнул Оле.
Она опешила от такой разнузданности и подавилась взятой со стола сливой. Все сразу же засуетились, кинулись стучать ей по спине, грозя перебить руками хлипкий позвоночник. Дмитрий подбежал к Оле и совершил над ней какой-то пасс, после чего слива сама вылетела из Ольгиного горла.
– Дмитрий Аркадьевич, то есть Дима, – сказала растроганная Анжелка, – вы спасли ей жизнь!
– Значит, я должен на ней жениться? – усмехнулся тот.
– Вот еще! – фыркнула Оля, приходя в себя. – Может, я хотела умереть!
– А вы, Оленька, действительно, сегодня, здесь, рядом со мной, захотели умереть? – Его голос прошелестел, как ветер, и проник в затаенные уголки Ольгиной души.
– Кто о чем, а вы все про упокой, – нашла, что сказать, Оля. Как-то у Баланчина все переворачивалось с ног на голову. Конечно, она сама виновата, сморозила глупость. Не собиралась она умирать, с чего бы? От несчастной любви?! Это он так подумал?! Бабник!
Анжелка многозначительно фыркнула и принялась разливать чай по чашкам, выдавая секрет подруги. Дмитрий очень удивился, узнав, что Оля на самом деле зеленый чай терпеть не может, а любит кофе. Она только скривилась в недоброй улыбке, пообещав себе Анжелку пристрелить при первой возможности. Дмитрий сходил в дом и вернулся с кофейником. Пока он отсутствовал, Анжела устроила подруге настоящий допрос. О чем та думала, когда он спасал ей жизнь, что почувствовала, когда он обалдел от ее желания умереть рядом с ним, что собирается делать дальше…
– Пьем кофе! – торжественно сообщил Дмитрий.
– Не-а, – покачала головой Пелагея, – я буду чай.
Казалось, она ничему не удивилась. Впрочем, ничего особенного и не произошло. Оля тоже спасла бы жизнь художнику, если бы тот подавился сливой. Но нет, она посмотрела на него с досадой, он ест слишком интеллигентно, чтобы давиться продуктами. Это она хватает все, как голодный попугай. С кем поведешься, от той и наберешься…
Разговор за столом после обсуждения погоды, природы и близлежащих окрестностей сошел на транспорт. Здесь уже дала себе волю Пелагея, погрязшая в рассуждениях о моторах и какой-то трансмиссии. Баланчин спорил с ней, переживал, что она его не поддерживает, а соглашается с отцом, досадовал на то, что нужно было приехать раньше, а он не мог… О картинах вспомнили, когда начали сгущаться сумерки.
Дмитрий Аркадьевич проводил девушек в дом. Пелагея с Анжелой топали впереди сами, он же взял под руку Олю и сказал, чтобы она не слишком критично отнеслась к его творчеству. Ее мнение, видите ли, для него стало много значить. Ольга хотела было сказать, что он зря боится, критиком ей никогда не быть, в творчестве она ничего не смыслит… Но она этого не сказала.
Потому что, оказавшись перед его картинами, выставленными в мансарде дома, замерла от восхищения. Несомненно, Баланчин был талантлив, ему было чем гордиться. К чему тогда прикидываться скоромником? Паук он и есть паук, одним словом. Талантливый паук.
– Я же говорила, – шепнула ей Пелагея, – ничего особенного. Лес и лес.
– Это сказочный лес, – тоже шепотом ответила ей Оля, – мне кажется, еще немного, и сейчас на эту поляну выскочит Серый волк с царевной или выйдет горбатая, но добрая Баба-Яга…
– Ага, – шептала Пелагея, – Яги нам только и не хватало. Вон ее фотокарточка на комоде!
Оля обернулась туда, куда показывала Пелагея. Анжела в этот момент полностью завладела вниманием хозяина, который с упоением рассказывал ей о секретах своего мастерства.
Фотография была большая и качественная, ее делал, без всяких сомнений, настоящий художник, готовящий портфолио для моделей. И модель была очень качественной. Все было при ней, врожденная худоба, длинные ноги, тонкая талия, симпатичное личико с пухлыми губами и широко распахнутыми миру глазами. Муза, она его Муза. Что ж, возможно, ей повезло. У Оли как-то нехорошо сжалось сердце. Это было предвестником ревности. Нет, вот уж этого она не допустит! Влюбиться в мачо? Да ни за что и никогда. Пусть этот бабник издевается над своей Музой. Оле такого счастья не нужно. Ей вообще ничего от него не нужно. Она и сама та еще раскрасавица. Пусть у нее и ноги не такие длинные, и талия не осиная, и губ пухлых нет. Да, она явно проигрывает этой модели с фотографии.
