Джастин Валенти - Цена успеха
— Я бы не взялся утверждать, почему он выбрал именно нас, — мягко прервал ее Грег, — но мне правда кажется, что ты слишком уж стараешься ему угодить. В своих предыдущих проектах — во всяком случае, двух последних, в которых я принимал участие, — ты тоже учитывала пожелания клиента, но на этот раз ты буквально ходишь перед ним на задних лапках. У меня такое чувство, будто ты уже придумала себе новый логотип, и на нем значится: «Алекса Кейтс-Джером, компаньон». Алекса взорвалась.
— Ну хватит, это уж слишком! Мое терпение лопнуло! Ты хочешь выйти из проекта? Если да, так прямо и говори.
На мгновение Грег опешил. Он глубоко вздохнул и пробормотал с виноватым видом:
— Прости, Алекса. Меня малость занесло. Обещаю, что впредь буду паинькой.
— Грег, я не шучу! — Алекса твердо посмотрела ему в глаза. — Я совершенно искренне уверена, что из стекла и гранита мы сможем сделать нечто потрясающее. И то, что я уважаю вкусы Раймонда, вовсе не означает, что я хожу перед ним на задних лапках, как ты выражаешься. Просто у меня такой же вкус, как у него.
Алекса вздохнула. Грег еще не избавился от максимализма молодости. Кроме того, не он отвечает за этот проект, ответственность за провал или успех лежит не на нем и даже не на Игане. Отвечать придется ей одной, и Алекса должна слушать свой внутренний голос.
Глава 5
Поздно вечером в среду, накануне Дня благодарения, Джеромы свернули на недавно расчищенную от снега подъездную дорогу к своему дому. Алекса вышла из машины первой и, несмотря на холод, задержалась во дворе, любуясь домом. Под ногами похрустывал снег, сосульки свисали с деревьев, как огромные бриллиантовые серьги.
Их собственный дом в Вермонте был единственным частным жилым строением, которое она когда-либо спроектировала. Небольшой особняк с крутой крышей стоял на каменном основании, служившем одновременно и террасой, и казалось, был сделан из одного стекла. С дороги он выглядел очень впечатляюще и даже успел стать местной достопримечательностью. Несмотря на скромные размеры — домик задумывался как место для отдыха, а не как солидная загородная резиденция, — им многие интересовались, и при желании Джеромы могли продать его раз в сто дороже, чем потратили на строительство.
Богатые соседи не раз пытались уговорить Алексу спроектировать и для них загородные резиденции, но она отказывалась: не хотела, чтобы ее имя связывали с «домашней» архитектурой, уж слишком много женщин так и не поднялись выше этого уровня. Она стремилась к большим масштабам, во всяком случае, на нынешнем этапе жизни. Если ей когда-нибудь удастся завоевать себе солидную репутацию, достичь уровня, скажем, Фрэнка Ллойда Райта,[9] может, тогда она и передумает.
Но это маленькое убежище она проектировала с удовольствием, и, слава Богу, Филипп разделял ее любовь к тишине и покою их небольшого, всего в несколько акров лесистой земли, поместья. Отопление в доме было уже включено, дрова и газеты для растопки лежали в камине: об этом позаботились их ближайшие соседи, присматривавшие за домом. Пока Алекса разжигала огонь, Филипп разлил коньяк, и вскоре они уже удобно устроились перед пылающим камином на больших подушках в лоскутных чехлах.
— Как же здесь все-таки хорошо! — Алекса мечтательно вздохнула, согревая в руках рюмку с коньяком. — Просто поразительно — как только мы сюда приезжаем, у меня появляется такое удивительное ощущение… Нигде такого не бывает, только в Вермонте. Не знаю, может, дело в тишине, или воздух тут какой-то особенный, или что-то волшебное есть в самом доме… Не знаю, в чем дело, но когда я здесь, то просто счастлива.
— Да, место и впрямь особенное, — согласился Филипп. — Сейчас мне кажется, что я бы с удовольствием залег здесь в спячку на всю зиму, как медведь. Но в воскресенье я буду столь же счастлив вернуться обратно в город. Эта полнейшая тишина очень быстро начинает действовать мне на нервы, и у меня возникает чувство, будто я слился с лесами и горами и растворился в космосе.
Алекса сонно улыбнулась:
— Ясно, ты хочешь оставаться звездой, которую все видят и знают, а не сиять безвестно где-то в вышине.
— А что в этом плохого?
Его глубокий низкий голос прозвучал умиротворяюще, и Алекса совсем расслабилась. Не прошло и минуты, как она задремала. Она проснулась оттого, что губы Филиппа нежно прикоснулись к ее губам.
— Итак, моя спящая красавица… — прошептал Филипп.
— Итак, мой прекрасный принц… — вторила Алекса, обнимая его.
Потом они занимались любовью — медленно, томно, жар их тел сливался с теплом камина, тихие вздохи сливались с потрескиванием дров…
Позже Филипп собрал на стол, Алекса зажгла светильник, переделанный из масляной лампы. Ее взгляд задержался на двух самых любимых приобретениях — обеденном столе на скрещенных ножках и кресле-качалке. Глядя на них, Алекса всякий раз восхищалась безупречной чистотой их линий, удивительно продуманным дизайном, отражающим прочность и надежность. В девятнадцатом веке делали мебель на века, и Алекса считала, что две эти вещи вполне стоят денег, которые они с мужем за них заплатили.
Остальная мебель в доме была подобрана в сельском стиле, с таким расчетом, чтобы она гармонировала с этими двумя шедеврами. Почти все изготовлено местными вермонтскими умельцами: шкаф для посуды с мраморной столешницей, несколько простых книжных полок из лакированной сосны, плетеные коврики ручной работы, старая дровяная печь-плита, которую заново покрыли черным лаком. Каждый предмет Алекса выбирала с любовью и тщательно продумывала для него место в доме.
В День благодарения они с утра пораньше поехали к друзьям, так как Филипп и Тодд собирались покататься на лыжах. Бинки спортом не занималась, а Алекса посчитала своим долгом остаться с подругой и помочь ей приготовить обед.
Загородный дом Рейнольдсов представлял собой старое строение, напоминающее амбар, в центре которого располагалась кухня. Так же, как в нью-йоркской квартире, здесь царил полнейший хаос: вечно липкий пол, заваленный всяким хламом, потрепанная мебель, кошки, собаки и дети, постоянно путающиеся под ногами. Рейнольдсы вполне могли позволить себе более приличные условия жизни, но, видимо, их и так все устраивало.
Алексу не раз успокаивала мысль, что все семьи разные. Она могла бы привести несколько примеров того, что появление детей в семье не всегда означало полного исчезновения какого бы то ни было порядка. К тому же детишки у Рейнольдсов были в самом деле замечательные. Алекса попыталась поцеловать шестилетнего Майкла, но тот застенчиво отвернулся. Он дулся, потому что из-за простуды папа не взял его с собой кататься на лыжах. Но трехлетняя Саманта была очень ласковой девчушкой. Увидев Алексу, она тут же бросилась ей на шею и звонко поцеловала. Мокро, но умилительно.
