Татьяна Дубровина - Испить до дна
Дима с такой гордостью отпирает парадную дверь, выходящую прямо на улицу, словно ведет Алену в королевский замок...
Можно было бы «срезать» мальчишку, подвести к родовому особняку и «загрузить» историей, щеголяя знаменитыми фамилиями...
Но зачем? Надо дать ему возможность держать инициативу в своих руках... А она поплывет по течению, ничего не загадывая наперед...
За дверью оказалась узкая крутая лестница, ведущая на второй этаж.
— Держись за мою руку, — зловещим шепотом сказал Дима. — Говорят, здесь водятся привидения...
Он специально не включил свет, чтобы грязные сырые подтеки на стенах не разрушили впечатление таинственности.
— Я боюсь... — подыграла ему Алена.
Дима остановился, прижал ее к себе, набрался решимости и, промахнувшись, чмокнул куда-то в висок.
— Ах, нет... С тобой мне ничего не страшно...
Он открыл еще одну дверь, и они вошли в просторную огромную мастерскую со странными окнами, составленными из множества мелких квадратиков.
Убогость стен, позабывших о ремонте, скрывали картины. Акварельные пейзажи, пастельные зарисовки... Несколько длинных драпировок свисали с потолочной балки, образуя альков над покрытой пледом тахтой...
А в углу чуть поблескивал в свете уличных фонарей огромный концертный рояль.
— Ты играешь, или это для декорации?
— Немного, — скромно ответил Дима.
Он подошел к роялю, поднял крышку и взял несколько аккордов.
— Это что?
— Угадай.
— Я не сильна в музыке.
— Но название этой сонаты ты знаешь с детства.
Дима лукаво улыбнулся и пробежал пальцами по клавишам.
Алене не хотелось напрягаться.
— Соната «Аппассионата», — выпалила она. — Ее любил слушать дедушка Ленин.
Дима обиженно закрыл крышку.
— Лунная... — с намеком сказал он. — Прекрасно подходит для такой волшебной ночи...
— Да, кстати... Ты обещал сказку, — напомнила Алена.
Дима пошарил по карманам, отыскал зажигалку и зажег несколько свечей, расставленных по разным углам мастерской в латунных шандалах под старину.
— Уже лучше, — одобрительно кивнула Алена. — Самое время пригласить даму к ужину...
— А ты хочешь есть? — слегка растерялся Димочка.
— Ужасно. А что, разве нечего?
Но Дима с честью вышел из трудного положения.
— Желание дамы для меня закон, — заверил он.
В маленькой каморке, служившей кухней, стояли газовая плита и холодильник. Холостяцкий набор кастрюль, видавший виды чайник...
Но Дима все-таки был эстетом, поскольку извлек из холодильника несколько пакетов, зажег газ и принялся колдовать, доставая из покосившегося шкафчика баночки с приправами, пахучие пакетики специй...
Алена с уважением смотрела, как он готовит. Чувствовался класс.
— Извини, я не буду тебе помогать.
— А я и не прошу, — удивился он. — Место дамы в парадном зале.
Алена усмехнулась и ушла в комнату.
Ароматы доносились изумительные... И с заданием на скорость Димочка справился отменно. Не прошло и десяти минут, как он уже расстелил на маленьком круглом столике бархатную скатерть, поставил в центр одну высокую свечу и два стеклянных бокала.
— Не скучаешь?
— Нет. Отдыхаю...
— Тебе у меня нравится?
— Приятно...
Дима ловко свернул бумажные салфетки и принес из кухоньки две дымящиеся тарелки.
Приятно, когда за тобой ухаживают... Обычно Алена сама суетилась, стараясь повкуснее накормить гостей. Все нахваливали ее обильный, красиво оформленный стол...
Но Димочка, пожалуй, мог бы с ней посоперничать...
А ведь всего-то засыпал кусочки свинины мороженой смесью овощей, положил горку зеленого горошка и ломтик свежего огурца...
— Шампанского нет, — виновато сказал он. — Могу предложить бордо. Мне товарищ из Франции привез.
— Прекрасно, — одобрила Алена. — У вас отменная карта вин. Я выбираю бордо.
Этот грубиян Григорий может сколько влезет хлестать Петлюрино кампари, щупать подвязки Ангелины и сдирать с шальных девчонок их жалкие вуальки...
Он не умеет устраивать «сказку»...
А Димочка умеет.
Они отужинали церемонно, по всем правилам этикета. И Алена поняла, что действительно была голодна, как волк.
После хорошего вина и сытного вкусного ужина по телу разлилась приятная истома.
Дима плеснул в бокалы остатки бордо, поднес их к пламени свечи, и вино в бокалах вспыхнуло мерцающим рубиновым светом.
— Иди сюда... — прерывающимся голосом позвал он, потянул Алену за руку и повел к задрапированной тахте.
«Переходим к кульминационной части», — подумала Алена.
Димочка бросил на плед горку маленьких подушек-думок, и они с Аленой устроились, как падишахи, облокотившись о подушки и поджав ноги.
Сердца томная забота,
Безымянная печаль!
Я невольно жду чего-то,
Мне чего-то смутно жаль...
Димочка начал читать стихи низким проникновенным голосом. В меру грустинки, в меру волнующих намеков...
«Понятно, чего ты ждешь...» — чуть усмехнулась Алена.
Не хочу и не умею
Я развлечь свою хандру:
Я хандру свою лелею,
Как любви своей сестру.
Ей предавшись с сладострастьем,
Благодарно помню я,
Что сироткой под ненастьем
Разрослась любовь моя...
Он чуть тронул краешком своего бокала ее бокал и отпил глоток.
В конце двадцатого века стихи Петра Андреевича Вяземского, в доме по соседству с его фамильным особняком звучали как пародия... Тем более что юноша, произносивший сочиненные им строки, стремился обольстить его прапраправнучку...
Но Алена улыбнулась одними губами и тоже отхлебнула вина.
Ничего, мальчик очень старается... Может быть, что-нибудь и заслужит...
— Я рада, что тебе нравится творчество моего предка...
Дима запнулся и удивленно уставился на нее.
— Ну да... — пробормотал он. — Это же Вяземский... И ты тоже... Ну, дела...
— Продолжай, — милостиво кивнула Алена.
Но стихи, как назло, вылетели у Димы из головы, и он перешел к прямому «продолжению».
Он вынул из пальцев Алены бокал, и она откинулась под его натиском на «падишахские» подушки...
Димины пальцы путались в обилии мелких пуговок, струившихся жемчужной россыпью от ее шеи до талии.
— Прекрасный фасон... — хрипло проговорил он. — Только одного ты не учла...
— Напротив, — томно прикрыла глаза Алена. — Я продумала все. Их надо расстегивать медленно, постепенно... Одну за другой...
Он потянулся к ней губами...
Господи, давно позабытый трепет первого поцелуя...
А если посмотреть на себя его глазами? Восторженными глазами художника...
