Дона Воэн - Все имеет свою цену
Сердце ее громко застучало от страха. Она сказала себе, что глупо так пугаться. В доме было полно слуг. Стоит позвать на помощь, как тут же сбежится полдюжины людей. И все-таки откуда такие странные звуки?
Стараясь не думать об этом, она открыла дверцу шкафа и опустилась на колени, разглядывая ланолин и бутылочки, но тревога не покидала ее. Она решительно встала и обеими руками захлопнула дверцы. Пальцы коснулись холодного кафеля. Надо будет потеплее закутать Бенджамина, чтобы предохранить от февральского холода, когда они завтра отправятся с ним на прогулку.
Страх не проходил. Гизелла закрыла глаза и представила себе свой дом, пытаясь сообразить, откуда могли исходить эти звуки.
Она сорвалась с места и побежала, спотыкаясь и чуть не падая; цепляясь за перила, взобралась по ступеням лестницы. Полы халата путались у нее в ногах, но она этого не замечала, как не замечала и своего спазматического дыхания, как у утопающей, которая в ужасе хватает ртом воздух.
— Госпожа Вейл! — Джулия появилась на пороге своей комнаты, когда Гизелла промчалась мимо.
Почти ослепнув от панического ужаса, Гизелла не заметила няни. Она распахнула дверь в комнату Бенджамина и бросилась к пустой колыбельке. На маленькой атласной подушке лежал конверт. За ее спиной громко запричитала Джулия.
Гизелла вскрыла конверт и прочла записку. Она повернулась в девушке:
— Заткнись! Ты его погубишь, если будешь кричать!
Джулия подавила рыдания. Она обняла обеими руками свое худенькое тело, словно стараясь удержать рвущееся наружу горе.
— Что там написано?
— Если мы кому-нибудь скажем, они его убьют.
Джулия, икнув, пробормотала:
— Полиции?
— Никому! — Все еще сжимая в пальцах записку, Гизелла бросилась к открытому окну. Внизу на земле она заметила лестницу. Закрыв окно, она наклонилась и прижала лоб к холодному стеклу.
Джулия снова громко всхлипнула, указывая на что-то в ногах кроватки:
— Они забыли его одеяльце!
Гизелла подошла к колыбели и потрогала отпечаток головки Бенджамина, оставшийся на подушке. Атлас был таким же холодным, как оконное стекло. Ее сын исчез.
* * *Хэллоран проснулся мгновенно и вздрогнул: сама хозяйка наклонилась над ним в его крошечной комнатушке — а он-то лежит под одеялом совсем голый!
— Где мой муж? — спросила она.
— Хозяйка, я не...
— Ты возишь его к этой женщине. Мне это известно.
— Хозяйка! — воскликнул он, переживая, что ей приходится говорить об этом.
— Поезжай и привези его! — закричала она. — Притащи его домой немедленно! Скажи, что случилась беда!
Каким же беспомощным чувствует себя мужчина без штанов...
— Что за беда случилась, хозяйка?
— Поезжай и привези его! — на сей раз она так заорала на Хэллорана, что он испугался, не лишилась ли она рассудка. — Привези его домой! Сейчас же!
Каким бы никчемным горьким пьяницей ни был Чарльз Вейл, но если ей требуется, он доставит его хозяйке, даже если придется скрутить его как цыпленка, думал Хэллоран, пинком распахивая дверь квартиры его девки.
Хотя хозяин был мужчина крупный и сильный, Хэллоран, выросший в «Адской кухне», имел перед ним преимущества. Особенно если учесть, что человек в такой стадии опьянения никогда не запомнит в подробностях, каким образом его доставили домой.
С девицей дело обстояло по-другому. Когда Хэллоран нанес хозяину удар в солнечное сплетение, она подняла крик. Шофер так взглянул на нее, что она сжалась в комок.
— Если ты ему расскажешь, я вернусь и проделаю с тобой то же самое. — В тот момент он искренне этому верил. По выражению ее лица он понял, что она тоже ему поверила.
* * *— Принеси кофейник с горячим кофе в кабинет, — приказала Гизелла Хэллорану. — Я позову тебя, если мне что-нибудь потребуется.
На всякий случай он остался снаружи у дверей кабинета.
Услышав, как вскрикнула хозяйка и раздался звон разбившейся посуды, он поспешил в кабинет. Кофе — горячим и крепким — был залит весь перед ее халата.
— Слушай меня, Чарльз, — орала хозяйка мужу.
Но г-н Вейл ничего не слышал. Он попытался проскочить мимо Хэллорана, поскользнулся в кофейной луже и тяжело рухнул на руки шофера.
— Держи его, — сказала Хэллорану Гизелла, — заставь его выслушать.
— А о чем речь, хозяйка? — спросил ее Хэллоран. Он крепко держал за спиной руки хозяина.
— О Бенджамине. Бена похитили.
— За него требуют выкуп? — Чарльз Вейл перестал сопротивляться.
«Вот это похоже на хозяина: сразу протрезвел, как только упомянули о деньгах», — неприязненно подумал Хэллоран, освобождая его руки. Гизелла вытащила конверт из кармана и протянула ему. Чарльз Вейл схватил его и вынул записку. Через плечо хозяина записку прочел и Хэллоран и похолодел от ужаса.
— Проклятые воры. — Чарльз Вейл смял записку в комок и швырнул в другой конец комнаты.
— Нам нужно как можно скорее собрать деньги. Но никто не должен знать, зачем они нам. — Гизелла взглянула на Хэллорана. — Ты должен позаботиться о том, чтобы ни один из слуг не проболтался.
— Может быть, мне позвонить в полицию?
— Ты читал записку? Никакой полиции, — сказала она.
Чарльз рванулся к письменному столу, но запнулся. Он потянулся к телефону. Гизелла схватила аппарат первой и отодвинула его.
— Кому ты собираешься звонить?
— Алекс, — пробормотал он. — Мне нужно позвонить Александре. Уж она-то знает, что надо делать.
— Нет, — отрезала Гизелла. — мы не будем звонить Алекс. Мы не будем звонить никому. Я не хочу рисковать жизнью своего ребенка из-за того, что ты не мужчина и не можешь шагу ступить без разрешения своей старшей сестры.
Лицо Чарльза сморщилось, будто он получил пощечину.
— Извини, — сразу же сказала Гизелла. — Я расстроена, Чарльз. Я не хотела. Но ты должен помнить, что в записке сказано не говорить никому. Никому.
— В таком случае, дражайшая женушка, как я, по-твоему, раздобуду деньги?
— У нас есть деньги.
— Не такая сумма. И не наличными.
— А в банке?
— А под какое обеспечение?
— Они дадут деньги, если Тру поручится.
— Ах да, герой войны! Я все ждал, когда же в разговоре всплывет его имя. Мне следовало бы понять, что герою войны рассказать об этом можно и нужно, а Алекс — нельзя. Конечно же, только не Александре. Ты всегда ненавидела ее, не так ли? — Голос хозяина звенел, как у капризного ребенка. — И все потому, что она любит меня так, как не любит никто.
— Чарльз, прошу тебя, не надо! — крикнула она. — Речь идет о нашем сыне. О нашем малыше. Мы не должны тратить время на посторонние разговоры.
