Юлия Красовская - Лабиринт судьбы
— Реабилитировали? — догадался Саша.
— Ну да…
— А ты?
— А что я? Когда его сюда сослали, я за ним поехала. Сама-то я из-под Воронежа, село наше там… Там и родители мои родились. Хорошее село… Вот сейчас закрою глаза — улицу свою вижу, дом… Иван к нам приехал из Москвы по распределению после института. Ну, девки, конечно, приметили… Холостой, красивый, из Москвы к тому же. Бегали многие за ним… А он ко мне… Так и познакомились. Потом поженились, а уже после свадьбы он меня в город забрал. Только мы там и года не прожили, как его арестовали…
— Почему же арестовали?
— А нам не объяснили. Он на заводе работал инженером-механиком, кажется. Помню, ночью пришли… Меня, правда, не взяли, да только легче мне от того не стало… Люди от меня, как от зачумленной, шарахались… Жена врага народа — вот кто я была для них…
Лукерья горько усмехнулась.
— А дальше что?
— Его на Соловки отправили, а я… Меня с работы уволили, жить негде… Ну, собрала я вещички и за Иваном…
— Где же ты жила? — сочувственно спросил Саша.
— Там поселок есть. Ты, когда подплывал, видел, наверное.
Они снова помолчали. Отрешенным взглядом Лукерья смотрела прямо перед собой. Воспоминания, которые всегда несли с собой боль, стоило ей только подумать о муже, вновь нахлынули на нее, заставили заново окунуться в трагические события прошлых лет. Что же касалось Саши, то он был до глубины души потрясен ее рассказом, а также тем, как спокойно и просто Лукерья говорила об этом.
— Ты с ним виделась? — решился спросить он.
— Куда там! Нельзя. Все на берегу стояла, смотрела в его сторону… Думала, почувствует он, что я здесь, рядом — и полегче ему там станет… Так всю жизнь, кажется, и простояла бы…
— А потом?
— Просила-умоляла, чтобы работу какую-нибудь дали, хоть помои выносить, мне все равно, лишь бы к нему поближе… Мир не без добрых людей, помогли. Там-то, в поселке, я бумажку и получила, что не виноват, мол, муж ваш и еще что-то, уже не помню. Чуть с ума не сошла от такой радости. Сразу решила в лагерь ехать, к нему. Ну, меня мужики, конечно, переправили, да только уж поздно было… Поначалу я к начальству пошла с документом, все как полагается. Только я, понятно, человек маленький, на меня и не смотрит никто. Упросила я солдатика, чтобы мне к начальству пройти. Вышел ко мне такой… Страшный, строгий… Протягиваю ему бумажку, дрожу от радости, говорю: муж мой в лагере, не виноват, оказывается он. Спрашиваю, почему не выпускаете, я-то уже получила бумажку, а досюда не дошла она, что ли?
— А он?
— А что он? Сказал, что я сумасшедшая и времени у него на меня нету. Я на колени бухнулась, сама плачу, прошу мужа выпустить. Пожалел меня… Взял он бумажки мои, куда-то пошел. Вернулся уже со стопкой каких-то документов. Почитал, посмотрел да и говорит, что муж мой, Иван Михайлович Потапов, умер спустя полгода после этапирования в лагерь. Потом еще что-то говорил, не помню уж теперь, в глазах потемнело…
— Да как же это, Лукерья? — Саша почувствовал, как противно защипало от слез глаза.
— Как? — Лукерья улыбнулась. — Да так… Сейчас-то легко говорить… Вроде как не со мной это было.
— А что же потом?
— Что дальше было — ничего не помню. Только когда очнулась, решила твердо — здесь останусь, с Ваней. Видно, судьба моя такая. На все воля Божья. С тех пор свой крест несу. Теперь вот при монастыре живу. Об одном жалею, что нет могилки Ваниной. Здесь ведь только братские…
…Постников, как и обещал, принес назавтра пару пахнущих свежим деревом костылей и поставил их возле Сашиной кровати.
— Ну что, давай учиться? — предложил он и, видя, что Саша никак не может решиться встать, подбодрил его: — Давай смелей! Я тебе помогу.
Поддерживаемый Федором Ивановичем, Саша встал с кровати. Костыли впились в тело.
— Теперь переноси центр тяжести на руки… Так… Хорошо… — похвалил Постников. — Теперь делай шаг. Еще…
Сделав два робких шага, Саша пошатнулся. Постников подхватил его и помог удержаться на ногах.
— Не бойся, я тебя держу. Давай дальше — у тебя получается.
Первый урок был непростым для Саши, но тем не менее он с ним справился и на следующий день самостоятельно смог пройти от кровати до двери.
Так, с каждым днем увеличивал он расстояние и время ходьбы, радуясь, что может обходиться без посторонней помощи. Позднее он даже решился выйти на улицу. Однако далеко от дома не удалялся — гулял поблизости среди тонких северных березок, растущих возле избы.
С непривычки передвигаться на костылях было тяжело и неудобно, но со временем Саша научился управляться с ними и порой почти совсем не чувствовал их. Он быстро шел на поправку, и уже в скором времени костыли стали не нужны, их заменила выструганная Постниковым палка с удобной ручкой. Вскоре он смог вернуться в лагерь, хотя Лукерья и уговаривала его остаться еще на пару дней.
— Ты уж не забывай меня, заходи. Дорогу-то знаешь… — говорила она на прощанье.
— Обязательно зайду, Лукерья. Спасибо тебе за все! — Саша крепко обнял ее.
— Храни тебя Господь!..
Глава 9
Спустя неделю после своего возвращения в лагерь Саша решился на длительную прогулку, надеясь дойти до дальнего озера.
Легко опираясь на палку, которая служила ему уже не столько опорой, сколько была своего рода психологической поддержкой, Саша шел по острову. Он не торопился, глубоко вдыхал свежий сосновый аромат. Ноги мягко ступали по толстому хвойному ковру.
Тихо в лесу…
Вдруг где-то высоко, нарушая тишину, послышались птичьи голоса. Саша остановился, прислушался. Внезапно сорока сорвалась с ветки, со свистом прорезав воздух крыльями. Ее пронзительный крик, которым она словно протестовала против Сашиного вторжения в птичьи владения, растаял, растворился в вышине.
Вот где-то послышался монотонный стук. Это дятел добывал жуков из потрескавшейся коры. Саша повертел головой, пытаясь разглядеть красную шапочку, которую обычно носят дятлы, но так и не смог ничего увидеть. Запела иволга… Саша улыбнулся и пошел дальше. Невидимые певцы сопровождали его всю дорогу, пока меж высоких, стройных стволов не показалось голубое озеро.
Хвоя под его ногами постепенно начала уступать место сначала мелким, а потом и крупным камням. Каменный берег плавно привел его к дивному озеру с чистой, прозрачной водой. Стараясь не поскользнуться на мокрых камнях, Саша подошел к воде.
Тихо-тихо, почти незаметно плескалась она, мягко ударяя в берег.
Присев на корточки, он потрогал рукой озерную гладь. Холодно… Даже летом все равно холодно…
