Светлана Бестужева-Лада - Шведская сказка
Она не заплакала: они оба знали, что конец всему этому настанет слишком скоро. Но еще один или два раза они могли бы встретиться. А теперь это становилось слишком опасным. Вряд ли они когда-нибудь увидятся снова, останутся только воспоминания, которые со временем тоже превратятся в нечто нереальное. Возможно, несколько лет спустя будет просто трудно поверить в то, что такое оказалось вообще возможным. Но сейчас…
Они расстались на полдороге, возле авторемонтной мастерской, где Грегори с утра оставил свою машину. Он поцеловал Элизабет в последний раз и ушел, не оглядываясь, потому что знал: если он еще раз посмотрит на прекрасное лицо любимой женщины, то уже не найдет в себе сил уйти от нее. То же самое думала и Элизабет, поэтому как только захлопнулась дверца машины и Грегори сделал несколько шагов, она нажала на газ и буквально унеслась в город. Каким чудом она без приключений добралась до дома, она и сама не понимала: всю дорогу ее глаза застилали слезы, а сердце болело так невыносимо, что хотелось сжать его в горсти и остановить навсегда.
Когда вечером Джек вернулся домой, он застал жену в постели, очень бледную и измученную. Он переполошился было, но она сказала, что это всего лишь легкое желудочное недомогание, наверное, съела что-то не очень свежее. Элизабет не слишком лгала: ее действительно подташнивало и чувствовала она себя просто отвратительно. К счастью, до отъезда в отпуск оставалась всего неделя, и связанные с этим хлопоты отвлекли Элизабет от первых, самых острых переживаний. Только чувствовала она себя по-прежнему не слишком хорошо.
Но путешествие по странам Скандинавии по дороге в Америку несколько отвлекло Элизабет от ее переживаний. Правда, каждую ночь она видела во сне своего возлюбленного Грегори, ощущала тепло его рук и сладкий вкус губ. Но это уже были только сны, а днем Элизабет любовалась в обществе мужа красотой норвежских фьордов или видом прелестных островков у берегов Дании. Правда, на сей раз ее не обошли стороной проявления морской болезни, чему она удивлялась не меньше Джека: ее никогда в жизни нигде не укачивало, а тут стоило подняться легкой волне, и она уже спешила в спасительный покой каюты.
Дома радость от встречи с родными и близкими оттеснили на второй план ее сердечные переживания, слегка пригасили то чувственное безумие, в котором она пребывала все последнее время. Да и недомогание ее, наконец, объяснилось, благодаря прозорливости Джанет.
— И давно это у тебя? — спросила она дочку, когда та за завтраком вдруг побледнела и поднесла салфетку ко рту.
— С самого отъезда из Швеции, — сказала Элизабет.
— А все остальное в норме?
— Что — все? Ой, мама, я и забыла! Господи, вот дурочка!
— Когда должно было быть? — деловито осведомилась Джанет.
— Задержка две недели. Ну да, конечно. Я еще переживала, что все эти неприятности случатся как раз на пароходе, а потом совершенно забыла о них. И обо всем вообще.
— Завтра же пойдем к доктору Соммерсу, — непререкаемым тоном заявила Джанет. — Он быстро разберется, что с тобой такое происходит. Да собственно и так понятно. Ты можешь примерно назвать день зачатия?
Элизабет залилась краской, словно юная девица.
— Видишь ли, мама… мы… в общем, почти каждую ночь. Я не знаю точной даты, даже представить себе не могу.
Но она представляла себе очень хорошо: в одно из тех трех свиданий на квартире у Биргит. Она зачала во время одного из этих свиданий и, скорее всего, прямо во время первого. Что ж, значит еще одну сбывшуюся мечту подарила ей Швеция: у нее будет ребенок. Хотя бы один…
Когда на следующий день доктор подтвердил факт беременности и назвал примерный срок, Элизабет поняла, что не ошиблась. Теперь она носила под сердцем вполне материальное доказательство своей молниеносной, страстной и прекрасной любви, а Джек, наконец, станет отцом. Потом, возможно, у нее будут еще дети, но этот малыш (почему-то она была стопроцентно уверена в том, что родится именно сын), этот малыш будет ее главной драгоценностью.
Через полтора месяца они вернулись в Стокгольм. Элизабет немного нервничала, боясь, что старые воспоминания заставят ее волноваться, но, по-видимому, будущее материнство подействовало на нее самым благотворным образом. К тому же, хотя она была всего на четвертом месяце, живот был уже очень заметен, и ее шведские друзья тут же начали готовиться к тому, что их американская подруга родит настоящего богатыря. А уж Джек просто раздувался от гордости и не знал, как угодить своей обожаемой жене.
Элизабет позволила себе только одну легкомысленную вещь: съездила в магазинчик при советском посольстве под официальным предлогом того, что ей безумно захотелось русской икры. За прилавком стояла совершенно незнакомая ей женщина, очень милая и любезная, неплохо владеющая английским языком.
— Давно вы здесь? — мимоходом поинтересовалась Элизабет.
— Месяца два, наверное, — ответила продавщица. — А вы тут не первый раз? Так уверенно разбираетесь в нашем ассортименте.
— Да, я бывала здесь весной, пока мы с мужем не уехали в отпуск. Тогда здесь была… Тамара, кажется? У вас, русских, такие сложные имена.
— Да, Тамара. Они два месяца тому назад уехали: кончился срок контракта.
— Они?
— Ах, ну вы же не знаете! Тамара была здесь с мужем, Григорием, он занимался всеми техническими вопросами в посольстве. Теперь этим занимается мой муж. Жаль, что контракт действует только три года: слишком много желающих…
— Да, в Стокгольме прекрасно, — равнодушно отозвалась Элизабет. — Значит мне, пожалуйста, баночку икры и туесок вашего замечательного меда. Ах, да! Еще бутылку водки: мой муж от нее без ума.
Элизабет расплатилась, попрощалась и, не спеша, пошла домой пешком: врачи рекомендовали ей как можно больше времени проводить на свежем воздухе. Значит, Грегори уехал, причем, кажется, их безумная авантюра осталась незамеченной. Что ж, значит повезло. Вряд ли они когда-нибудь встретятся: она знает только его имя и то, что его семья живет в Москве. А туда ей ехать незачем, да и некогда: меньше, чем через полгода она станет матерью, и у нее появятся совсем другие заботы. Не до туризма.
И все-таки она позволила себе на минуту расслабиться и вспомнить глаза Грегори. Эти темно-карие глаза, в которых точно плясали золотистые искорки. Джек, конечно, тоже очень интересный, даже красивый мужчина, тоже темноглазый брюнет, но…
Но Элизабет начала смутно догадываться о том, чем американские мужчины отличаются от русских: отношением к духовной жизни. Для русских духовность всегда была на первом месте, а большинство американцев, кажется, даже не представляют себе, что это такое, поскольку прекрасно обходятся сугубо материальными благами жизни.
