Наталья Калинина - Малиновый запах надежды
– Спасибо, – выдохнула я.
– Не за что, – ухмыльнулся Лелик.
И я поняла, что он больше не сердится на меня. Но не успела что-либо сказать, как он тут же тихо, будто себе, сказал:
– Возможно, ты права в том, что не готова. Даже кольцо, подаренное мной, не надела. Мне не следовало так торопиться с предложением.
От неловкой паузы нас избавил звонок телефона. Леонид схватил трубку с излишней поспешностью и гаркнул:
– Да!
Выслушав то, что ему сообщили, он повернулся ко мне и сказал:
– Такси приехало. Пойдем, я тебя провожу.
* * *В машине я думала о словах Лелика о том, что, пока мы живем, шанс есть. Мне очень хотелось найти новый шанс, но воспоминания составляли основной фон моей жизни, превращая настоящие события в бесцветные тени. Лейла была права, сказав, что не надо поддаваться на провокации прошлого.
«Я постараюсь, постараюсь!» – твердила в такси я себе мысленно, присягая на мелькавших в окне ночных огнях города, как на Библии.
Но когда я поднялась по лестнице и подошла к своей квартире, все мои клятвы не жить воспоминаниями, а идти в будущее оказались перечеркнутыми торчавшим в щели между дверью и косяком конвертом, который я в первое мгновение приняла за записку от Лейлы.
«Вспомни!» – одно слово, опять составленное из вырезанных из журналов и наклеенных на лист бумаги букв. Я перевернула конверт и из него выпал еще один небольшой листок.
И все сомнения в том, что анонимное послание было адресовано не мне, исчезли, стоило мне поднять упавший листок, который на самом деле оказался некачественной фотографией. Фотографией со студенческого концерта Тима и его группы.
IV
В эту ночь я легла спать почти под утро. Обнаружив в конверте фотографию, позвонила в соседскую дверь и, конечно же, разбудила Лейлу и ее семейство. Мне открыл Сергей с таким выражением на заспанном лице, что и сомнения не возникло в том, что сейчас он отнюдь не ласковым тоном выскажет все, что думает по поводу ночных визитов. Но Лейла, выглянув из-за плеча мужа, молча отстранила его, уже набравшего в легкие воздуха для гневной тирады, и вышла ко мне:
– Что случилось, Саша?
Я молча протянула ей записку и фотографию. Подруга прочитала одно-единственное слово, посмотрела на снимок и кивнула в сторону моей двери:
– Пойдем.
А затем оглянулась на мужа:
– Сережа, ложись спать. Я скоро вернусь, не волнуйся.
Мы вошли в мою квартиру. Я задержалась в коридоре, снимая плащ и туфли, а Лейла сразу же отправилась на кухню. Когда я туда вошла, подруга уже успела поставить чайник и, сидя за столом, внимательно рассматривала снимок.
– Мне это подкинули сегодня, – сказала я и достала из шкафчика две чашки. – А еще утром в почтовом ящике я нашла другую записку, только выкинула ее, потому что показалась она мне бессмысленной, никому конкретно не адресованной. В ней было всего два слова: «Забыла уже?»
Подруга кивнула и, задумчиво вертя снимок в руках, спросила:
– Этот человек с фотографии много значил для тебя?
Я сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и на выдохе произнесла:
– Да. И значит до сих пор.
– Что с ним случилось? Снимок какой-то... холодный, будто...
– Он умер, – подтвердила я ее догадки. Фраза далась на удивление легко. – Ты увидела это по фотографии?
– Почувствовала. К сожалению, я не умею видеть по фотографиям, как моя бабушка, – со вздохом ответила Лейла и аккуратно, будто святыню, положила снимок на стол. – Не передался мне ее талант. Я лучше разбираюсь в картах. Но сейчас мне показалось, будто с парнем на фотографии что-то не то. Это необязательно должна быть физическая смерть. Человек может быть мертвым духовно – спиться, стать наркоманом, опуститься. Или находиться в коме, болеть онкологией. Понимаешь? Но раз ты говоришь, что он умер...
– Погиб, – отрывисто произнесла я.
– Молодой и красивый, – вздохнула Лейла с таким искренним сожалением, будто была знакома с Тимом. – Тот, кто подбросил анонимки, должен хорошо знать тебя.
Она высказала то, о чем я и сама думала. Но кто это и что он хотел сказать своими записками, даже предположить не могла. Никто из нынешнего окружения не знал о Тиме, даже Лелику и Лейле я ничего не рассказала. Исключением была лишь парикмахер. Но нелепо даже предполагать, что сейчас, четыре года спустя, та женщина каким-то образом разыскала меня для того, чтобы подбросить пару конвертов.
– Лейла, а ты не можешь увидеть, кто подкинул мне записки и чего этим хотел добиться? – с надеждой спросила я у подруги.
– Я не ясновидящая, чтобы знать все, лишь умею раскладывать и читать карты, – несколько резко ответила Лейла. – Но и без карт могу сказать, что тот, кто подкинул тебе письма, желает вывести тебя из душевного равновесия. Может быть, он хочет тебе таким образом отомстить за что-то?
– За что? – недоуменно спросила я. Месть – это уже что-то из восточного, близкого Лейле, но никак не мне.
– Не знаю. Ты не делилась со мной своими историями из прошлого.
– Но ведь ты прочитала его по картам и назвала «страшным», – невольно поддела я подругу.
И Лейла бросила на меня такой взгляд, что я осеклась. На секунду мне показалось, что сейчас она, обидевшись, встанет и уйдет, но она лишь тяжело вздохнула:
– Ох, Саша...
И мне показалось, будто она знает что-то больше того, что я помню сама о себе, но не хочет говорить.
Нелепое предположение, которое тут же развеялось. Ну, в самом деле, что может знать обо мне Лейла? Сама же ведь только что призналась, что может читать только карты – символы, картинки. О моем прошлом мог бы поведать лишь тот, кто меня хорошо знал, но никак не карты.
– Тебе не нужно искать того, кто это делает, – сказала вдруг Лейла, словно прочитав мои мысли. – Лучший выход – проигнорировать записки. Зачем тебе знать виновного?
– Как зачем? Морду набить за такие дела, – усмехнулась я.
Но подруга не поняла моей иронии, сердито сверкнула на меня глазами-маслинами и поджала губы.
Она пробыла у меня еще с час. К теме анонимок мы больше не возвращались. Я рассказывала ей о Лелике и его предложении. И по лицу Лейлы было заметно, что она одобряет кандидатуру и выступает за то, чтобы я вышла за Леонида замуж.
– Но я не люблю его, – закончила я.
Подруга не ответила. Хотя мне казалось, что с ее восточной покорностью должна была сказать что-то вроде «стерпится-слюбится». Но нет, она промолчала, лишь задумчиво покусала кончик длинной и толстой косы и вздохнула, думая о чем-то своем.
