Людмила Леонидова - Капризы женской любви
«Ничего, разберусь», — решила я, оставляя автомобиль на просторной стоянке возле новенького одноэтажного здания, облицованного современными материалами. Дверь в строгое учреждение я толкнула решительно.
Блеск погон и зелень форм, мелькавших по коридорам, чуть поумерили мой пыл.
— Не подскажете, где мне найти Кравцова? — робко остановила я марширующую куда-то молодую особу в фуражке.
— Вам Влада или Никиту? — Хитро улыбаясь, женщина оглядывала меня.
— Их у вас двое? — удивилась я.
— Да.
— Я точно не знаю. — Сотовый отца был выключен, а ни к кому другому я обращаться не могла. Я ведь шпионка.
— А вам по какому вопросу? — желая помочь, поинтересовалась она.
— По личному, — ляпнула я и прикусила губу.
Особа смерила меня оценивающим взглядом.
— Тогда к Владу. — Процедив это, она усмехнулась, хотя вид у меня был сугубо деловой: офисная одежда, низкий каблук. Правда, юбка чуть коротковата, но так считала только мама.
Что имела в виду таможенница под словом «тогда», я поняла позже, а пока… вошла в кабинет, на который она мне указала. В крутящемся кресле спиной ко мне сидел человек в форме и разговаривал по телефону.
Услышав скрип двери, он, как ребенок, крутанулся в кресле, сбросив фуражку, лежащую рядом на столе.
— Проходите, проходите, — увидев меня, приветливо произнес он и улыбнулся такой подкупающей улыбкой, будто ждал нашей встречи всю жизнь.
До этого в таможне мне приходилось бывать только раз. Когда я училась в школе, моя близкая подруга с родителями вернулась из Германии, где служил ее отец. У них на таможню пришел груз. «Личные вещи, нажитые честным трудом», — как сказала ее мама.
Среди этих вещей находился подарок для меня — джинсы, за которыми мне с подругой пришлось проторчать в таможне часов пять.
Мы приехали на площадь трех вокзалов в самый центр Москвы для растаможивания контейнера. Управление выглядело совсем не так, как сейчас — старое, грязное, обшарпанное помещение, а точнее, длиннющий коридор. Ни в один кабинет нас не впустили.
— Ждите, — бросил толстый служащий в засаленной форме, — я вас позову, — и ушел.
Ждали мы до обеда, но никто не позвал. Мама подруги ушла на работу, оставив нас стоять в очереди. Стоило ей покинуть это заведение, как тут же словно назло объявился этот толстый.
— Где взрослые? — строго спросил он нас.
— Сейчас приедет, — подскочила с места подруга.
— Тогда я пошел обедать, — бросил таможенник и исчез.
Вновь приехала мама подруги. А он обедал, потом полдничал и перед самым закрытием вышел к нам и строго спросил:
— Откуда?
— Что откуда?
— Груз.
— Из Германии.
— Везете что-нибудь в товарном количестве?
— Нет.
— Покрывала гобеленовые?
— Нет.
— Шубы?
— Нет.
— Ковры?
— Нет.
— Сервиз «Мадонна»?
Я не знала, что такое сервиз «Мадонна», но почувствовала, что мама подруги вся напряглась.
— У нас подарок от руководства военной части.
— Сервиз?
— Да.
— Бумага имеется?
— О чем?
— Что подарок от руководства.
— Нет.
— Ясно. Из скольких предметов состоит сервиз?
— Не считала, — растерялась мама.
— Будем считать.
— Это как же? Он запакован.
— Распакуем.
Мы вышли на задний двор, где царили хаос и грязь, а на платформе стоял металлический контейнер с вещами.
Таможенник лязгнул замком, сургучная печать отвалилась.
— Так, — протянул он, глядя на узлы и коробки. — Джинсы?
— Что — джинсы? — Мама девочки покрылась красными пятнами.
— Сколько пар джинсов?
— Пять, — тихо проговорила она, почти что прошептала.
— Одни для меня, — стараясь спасти положение, я бросилась на выручку, — а еще одни для моей мамы.
— А остальные три пары для моей, — без юмора отрезал таможенник. Я опять удивилась, почему он не спрашивал о размере. — Распаковывайте.
— А мне? — чуть не плача протянула подруга. Приехали они из Германии давно. Контейнер ждали три месяца. Джинсы шли «тихим ходом». Когда мы среди домашней утвари отыскали джинсы, толстый таможенник отобрал для себя самые фирменные, перекинул их через плечо и преспокойно ушел прочь. Мы трое засеменили за ним следом. Нам нужен был штамп о прохождении таможни. Но перед самым нашим носом он вновь захлопнул дверь. Мы вновь сели ждать. Спустя какое-то время, выйдя из кабинета в шинели и фуражке, он уставился на нас.
— Что вы тут делаете?
— Нам нужен штамп.
— Я давно поставил. Идите домой. Ваш груз уже давно вас там ждет.
Это было настоящее издевательство. Не поверив, мы бросились на задний двор. И правда платформа оказалась пуста. Контейнер увезли по адресу доставки. Мы были в шоке.
Конечно, мне джинсы не достались, зато пару кроссовок я получила в награду. Жаль, что кроссовки были малы. Но я стойко разнашивала их, натирая мозоли.
Сегодняшние таможенники были абсолютно другими. Чистенькими, аккуратными, вежливыми и предупредительными. Джинсами они уже давно не интересовались.
А Кравцов Влад, если с него снять форму… настоящий мальчик из «Плейбоя».
Коллега, направившая меня к нему, не ошиблась. Он оказался именно тем, кто работал с фирмой отца. Я пригласила его в ресторан поговорить. Он сразу же согласился!
Глава десятая
Перед тем как идти в ресторан, я навестила бабушку Василису с Лелей и упомянула о предстоящем рандеву. И бабушка, и Леля были мне очень рады.
Леля была переполнена свежими сплетнями о том, кто и с кем из старых артистов, а точнее, их детей развелся, женился, в каком снимается сериале, на какой даче теперь живет. Она была в теме. Ее не забывали. Частенько приглашали в Дом актера, Дом кино. Да и друзей среди богемы хоть отбавляй!
Леля вспоминала времена, когда снимала фильмы с Романом Лихановым, могла с утра до ночи рассказывать о нравах и нарядах богемы. Она рассказывала, как в кинотеатрах перед началом сеанса устраивали танцы под оркестр с певицей. Женщины приходили в меховых горжетках, мужчины непременно в костюмах. А уж список ресторанов, которые ей удалось посетить в советские времена, был бесконечен. Все старые гостиницы, о которых теперь москвичи вспоминают с ностальгией, располагали множеством баров, кафе и ресторанов. Леля называла их так же, как гостиницы: «Москва», «Берлин», «Будапешт», «Варшава».
— Представляешь, — с запалом тараторила она, — один из фильмов Лиханова выдвинули на фестиваль «Лучшая сказка XX века» в Каннах.
— Какой фильм? — поинтересовалась я.
