Герцель Давыдов - Десять дней в ноябре
ки стопку листов сценария, аккуратно уложила их
в сумку и легла спать. Утром ей нужно было проснуть-
ся ровно в десять часов, а уже в одиннадцать оказаться
в театре на репетиции.
80
Пятая глава
Вторник
Звонок Вольфа, закончившего работу над второй
картиной, разбудил мисс Уотсон чуть раньше, чем
она планировала. Радостная новость прогнала прочь
остатки сна, и, умывшись да позавтракав, Джули пер-
вым делом позвонила Полу, театральному плотнику:
– Здравствуйте, Пол. Вы можете сегодня или зав-
тра зайти и вбить три гвоздя?
– Да, конечно, мисс Уотсон, – ответил плотник,
– а где именно?
– В салоне. Я купила три картины и хочу их пове-
сить, чтобы стены не казались такими пустыми.
– Понял. Я сегодня обязательно зайду к вам после
работы.
– Спасибо, Пол. Я заканчиваю в три, так что буду
дома, но если мистер Гоулд назначит нам сегодня еще
и вечернюю репетицию перед завтрашней премьерой,
то вы можете взять запасной ключ под ковриком. Ме-
ста, где надо вбить гвозди, помечу карандашом.
– Хорошо, мисс Уотсон.
Позавтракав и приведя себя в порядок, Джу-
ли взглянула на часы и поняла, что в очередной раз
опаздывает на репетицию. Каждый раз ей было ужас-
но неудобно перед мистером Гоулдом, но она ничего
не могла с собой поделать. Приходя в театр с опозда-
нием и видя, что все ждут только ее, Джули извиня-
лась перед режиссером и другими сотрудниками. Вот
и сегодня мисс Уотсон не успела: пока прихорашива-
лась, время истекло. Быстро накинув плащ, она вышла
из дома.
Когда Джули вошла в зал, сотрудники театра уже
подготовили декорации для третьего акта, который,
по мнению режиссера, как и четвертый, должен был
проходить после антракта. Мистер Гоулд давал по-
следние указания Чаку, а также Крису Стивенсу, ак-
теру преклонных лет, который должен был сыграть
пожилого и вредного соседа Рахель, по имени Ишра.
Они с режиссером были знакомы давно и были прак-
тически ровесниками.
Мистер Гоулд, обращаясь к Чаку, продолжал:
– Итак, после двенадцати лет упорной учебы,
где тебе удалось показать себя с лучшей стороны, ты
решил посетить Иерусалим – город, где над тобой
когда-то насмехались, – чтобы после долгой разлуки
повидаться с семьей. Однако невольно становишься
свидетелем этого разговора.
– Мистер Гоулд, а меня будет хорошо видно всем
зрителям, если я встану вот здесь, за хижиной? – По-
интересовался Чак, так как большую часть репетиций
они проводили на малой сцене.
Мистер Гоулд прошел из центра в левую часть
зала, посмотрел на Чака, который должен был
незаметно для других персонажей стоять около дома
Рахель, и сказал:
– Лучше сделай еще шаг, эта сцена шире чем ма-
лая, чтобы и с крайних рядов увидели твою реакцию…
– Хорошо, – проговорил Чак и шагнул в указан-
ном направлении.
Мистер Гоулд вернулся на свое место в центре
зала, присел чтобы передохнуть, и обратился к Чаку:
– Чак, как только твой персонаж прибыл в Иеру-
салим и свернул на свою улицу, подойдя к дому, он ус-
лышал голос Ишры… И тут начинается действие. Да,
и сделай отметку на сцене. Зрители должны видеть
тебя, твое выражение лица, так как это – один из са-
мых эмоциональных эпизодов постановки.
– Я постараюсь это передать, мистер Гоулд.
– Хорошо. А ты, Крис, играя роль Ишры, должен
показать, что этот человек уже стар, но, к сожалению,
мудрость к нему с годами не пришла. Он постоянно
злорадствует и говорит Рахель, взвалившей на себя за-
боту о доме, что ей еще не поздно вернуться к отцу
и начать новую жизнь.
– Мы вас поняли, – проговорили актеры и, ра-
зойдясь по местам, принялись настраиваться на роль.
Увидев, что мистер Гоулд закончил наставлять
актеров, Джули поздоровалась с ним и отправилась
в гримерку. Прежде чем начать, режиссер сказал,
что сейчас нужно будет пройтись по третьему акту,
а вечером они проведут полную репетицию.
Когда все приготовились, мистер Гоулд дал по-
следние указания Джули, которая должна изображать
уставшую от тяжелой работы женщину. И сейчас она
в саду, что-то сажает, копает маленькой лопатой…
Репетиция началась.
…Рахель трудится в саду. Она уже двенадцать лет
не виделась с мужем. Сосед Ишра, который регуляр-
но досаждает ей обидными высказываниями в адрес
Акивы, наблюдает за работой со своего двора. В это
время к дому подходит Акива. В сумке лежат сладо-
сти, купленные для детей. Приблизившись, он слышит
громкий голос соседа и останавливается.
– Прав был твой отец, что выгнал тебя из дома
и лишил наследства! Он знал, что так и будет!
– Что «так и будет»? Что ты имеешь в виду? —
спрашивает Рахель, продолжая работать.
– Что ты будешь работать, стараться, трудиться
для него, а этот пастух бросит тебя…
– Стоп, стоп, – проговорил мистер Гоулд. – Чак,
тебе нужно показать удивление и грусть на лице. Ты
только представь: Акива целых двенадцать лет не ви-
делся с женой и детьми! И, наконец, предварительно
зайдя на рынок и прикупив сладостей детям, он отпра-
вился в путь. Пусть пока еще не раввин, но уже за-
служил уважение раввинов и других учеников ешивы.
Всю дорогу он думал о том, как обнимет любимую
жену и выросших детей, поделится с ними успехами,
а через пару дней вернется в ешиву, чтобы продолжить
занятия… А тут – такой разговор!
– Хорошо, мистер Гоулд, я постараюсь вырази-
тельнее это продемонстрировать, – сказал актер.
– Если все готовы, давайте начнем сначала. Итак,
Рахель работает в огороде, Ишра стоит на своем участ-
ке и наблюдает за ней, и как только Акива выходит, все
начинается.
Когда все заняли свои места и Чак вышел из-за
кулис, Ишра произнес:
– Прав был твой отец, что выгнал тебя из дома
и лишил наследства! Он знал, что так и будет!
– Что «так и будет»? Что ты имеешь в виду? —
спросила Рахель, продолжая работать.
– Что ты будешь работать, стараться, трудиться
для него, а этот пастух бросит тебя…
– Перестань так говорить о моем муже! Он не па-
стух, он учится в ешиве, – ответила Рахель.
– Несчастная ты женщина! – произнес Ишра. —
И к тому же наивная. Ты все еще веришь, что муж твой
где-то там учится?
– Да, я уверена в этом, – твердо сказала Рахель.
–За двенадцать лет он даже одного письма
не написал! Убежден, он тебя забыл и, наверное, сей-
час развлекается с другой на те деньги, которые ты
посылаешь.
По щекам Рахель потекли слезы.
