Сэнди Блэр - Незнакомец в килте
Поднявшись, Дункан направился к ней. Встретившись с ним взглядом, она побледнела и пошатнулась. Дункан знал, что он, конечно, не самый красивый мужчина на свете, однако ее реакция на него просто поразительна. Не хватало еще, чтобы она при виде его в присутствии всех упала в обморок!
– Миледи, – проговорил он, крепко беря ее холодные руки в свои.
Бет почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Руки Дункана, шершавые, с затвердевшими мозолями, были теплыми и живыми.
Значит, это правда!
Ее призрак превратился в живого мужчину из плоти и крови, высокого, красивого, несмотря на не слишком ухоженную бороду. Но как это могло случиться? И кто все эти люди, не сводящие с нее глаз? Бет понимала, что без косметики выглядит как смертный грех, но так пялиться просто неприлично. И почему они все одеты, словно пришли на костюмированный бал-маскарад – ведь сейчас раннее утро, а не вечер.
Обняв рукой за талию, Дункан повел ее сквозь толпу в противоположный конец зала и попросил сесть.
Оторвав взгляд от женщин в странных головных уборах и бородатых мужчин, у каждого из которых на поясе висел палаш, Бет вдруг заметила те самые стулья с соколами, которые вытащила из кладовки. Сердце ее исступленно забилось в груди и, схватив горячие руки Дункана своими, ставшими ледяными, руками, она, дрожа от страха, боясь услышать ответ, спросила:
– Где я, черт побери?
Глава 5
Гнев заклокотал в груди Дункана. По политическим мотивам ему три раза пришлось жениться на женщинах, которых он не любил, и вот теперь династия Стюартов навязала ему эту сумасшедшую!
Он молча смотрел, как его новоиспеченная жена, что-то бормоча себе под нос и заламывая руки, мечется по спальне. Ему удалось разобрать лишь отдельные слова, поскольку по-английски она говорила очень быстро и с незнакомым акцентом. Попытки успокоить ее на французском и гэльском языках ни к чему не привели – женщина лишь качала головой и продолжала без передышки бормотать и бегать по комнате взад-вперед.
Чувствуя себя многострадальным библейским Иовом и понимая, что его терпению скоро придет конец, Дункан наконец рявкнул:
– Катрин, сядь!
Она подпрыгнула, побледнела и, разинув рот, уставилась на него. Потом глубоко вздохнула и сердито поправила:
– Меня зовут Бет. – Она стукнула себя в грудь. – Бет.
– Бет?
– Да. – Подойдя к нему, она постучала по его груди. – Дункан. – Потом снова по своей. – Бет.
Ага! Значит, она хочет, чтобы он звал ее Бет. Ради Бога. Он готов называть ее как угодно, лишь бы она прекратила метаться и бормотать.
– Бет.
Она замахала руками и опять что-то быстро спросила, так что Дункан, снова ничего не поняв, в очередной раз покачал головой. Тогда, раздраженно вздохнув, она схватила его за руку и подтащила к окну.
– Где я? – очень медленно, четко выговаривая слова, будто разговаривая с ребенком, спросила она и указала на деревню.
– Это Драсмур, – ответил Дункан.
– А это? – Она обвела рукой комнату. Наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Может быть, она и не сумасшедшая, а просто медленно соображает. Теперь ему остается уповать лишь на Господа.
– Это Блэкстоун, а я Макдугал – твой муж.
Глаза ее округлились, и он горделиво выпрямился. Похоже, это сообщение произвело на нее должное впечатление.
– О-о… – вдруг простонала она и, подбежав к кровати, рухнула на нее. Этого Дункан никак не ожидал.
Окончательно сбитый столку, он подошел к ней, сел рядом и, отведя руки от ее лица, с ужасом увидел, что из глаз ее льются слезы.
– Что с тобой, детка?
– Какой сейчас год?
– Разве ты не знаешь?
Она покачала головой, и он, вздохнув, медленно произнес:
– Одна тысяча четыреста восьмой от Рождества Христова.
– О-о… Одна тысяча что?!
«Наверное, ей кажется, что ее жизнь прошла слишком быстро», – догадался Дункан. Не зная ответа на этот вопрос, он лишь развел руками.
И в следующую секунду чуть не упал на колени от боли.
Дункан едва успел ухватиться за столбик кровати, чтобы не рухнуть на пол; на лбу его тотчас же выступили капельки пота, руки и ноги похолодели, а к горлу подступила тошнота. «Черт бы побрал Элеонору и ее треклятый нож!»
– Дункан? – Дрожащая рука новоиспеченной жены коснулась его лба. – Милорд? Что случилось?
Он оттолкнул ее и выпрямился:
– Ничего. Отдыхай. Когда подадут ужин, Рейчел за тобой придет.
Она вновь попыталась прижать руку к его лбу.
– Нет!
Ну что за упрямая особа! Он вовсе не болен. Ему просто нужно отдохнуть, стряхнуть с себя усталость и жар.
Дункан с трудом выдавил из себя улыбку. Его непонятливой жене отдых тоже не помешает. Синяк на ее лбу стал иссиня-черным; лишь Господь да Рейчел знают, какие ссадины и синяки покрывают ее тело, скрывавшееся сейчас под чужим платьем.
Подойдя к двери спальни, Дункан бросил взгляд на свою испуганную жену и выругался про себя. Когда он будет чувствовать себя лучше, Брюсы дорого заплатят за это оскорбление, и Олбани тоже. Чтобы отплатить, ему придется действовать осторожно и не спеша, но в конечном счете они испытают на себе гнев Макдугала.
Дункан взглянул в полные боли и непонимания глаза Бет. Черт подери! Его месть будет страшной. Если он должен был жениться, то почему ему подсунули больную и плохо соображающую женщину?
* * *Стоя у окна спальни, Бет еще раз ущипнула свою руку.
Весь день она провела взаперти в этой комнате, пытаясь убедить себя в том, что ей снится жуткий кошмар, но все было тщетно. Солнце уже достигло зенита, а деревенька Драсмур осталась точно такой же, какой она увидела ее на рассвете: приземистые убогие домишки с крышами, крытыми соломой, заросшие травой улицы, полное отсутствие цветов. Многие лодки вернулись домой с дневным уловом, и теперь на берегу столпилось не меньше пятидесяти жителей.
Как, черт подери, это произошло? И неужели она сама в этом виновата?
Уже много лет она была тайной англофилкой [6] и залпом поглощала исторические романы, особенно если на обложке изображалась шотландская клетка или чертополох – символ Шотландии. Бет часто мечтала о том, чтобы как-нибудь перенестись в прошлое и жить там с красивым темноволосым рыцарем. Но, Боже правый, она и представить себе не могла, что это произойдет наяву!
А может быть, это случилось из-за ее желания увидеть Дункана – не призрака, а живого человека? Тот, кто говорил: «Будьте осторожны в своих желаниях», понятия не имел, насколько он прав. И вот она очутилась в пятнадцатом столетии – веке рыцарства и романтики – с мужем-шотландцем и абсолютно без косметики. Интересно, насколько жестокая жизнь ее ожидает?
